Пусть каждый сам находит дорогу.

                                                                                                         Мой путь будет в сотню раз длинней.

                                                                                                         Но не виню ни черта, ни Бога,

                                                                                                         За все платить придется мне…

                                                                                                                                                         «Ария»

 

 

Глава первая.

Оригинальное знакомство.

 

 - Достали! Достали все! – в ярости сообщила я захлопнувшейся за мной двери отчего дома. Как же, как же, отчего… съемная квартира на краю света… На улице с унылым завыванием, словно все его выходные были посвящены просмотру ужастиков про привидения, буйствовал сорвавшийся с цепи ветер. Сдерживаясь, чтобы не наговорить двери еще кучу бесполезных гадостей, я бросилась вниз по лестнице, скользнула рукой по шершавой стенке из какого-то дурацкого камня и вместо успокоения еще больше взвинтилась. Появилось желание немедленно кого-нибудь убить всеми известными мне способами. Выплескивать его я, почему-то, решила на где-то, а именно на море. И кто вбил мне в голову, что всяким скорбящим персонам следует проделывать это именно там? А вот понятия не имею. С удовольствием обнаружив на улице любимую в любом настроении погоду – мрачный пасмурный день с сердито нахмурившимися тучами и порывы почти сбивающего с ног ветра, – я бегом пересекла двор, радуясь отсутствию любопытных, но не очень симпатичных соседей, и направилась осуществлять план великой скорби. Да, и еще с плеером в кармане, как же иначе? Нет, последний пункт накрывается, я же не собиралась специально целую вечность, превращая карманы в склад сомнительно полезного барахла, просто приятного для души. Честно говоря, вселенская грусть и обида на все человечество уже прошла, растворилась под порывами ветра, плестись на море не за чем, но и поворачивать назад неохота – полпути позади. Так автоматически дошла до городского пляжа. Не центрального, еще чего не хватало! Я, конечно, понимаю, что среди зимы я там уже не встречу лежбище жирных обрюзгших тел, у которых все внутренности заменены на деньги, но… Да, и любоваться на волнорезы, скрывающие море – тоже не самое лучшее развлечение! Сейчас покинутый пляж, где нет ни одной живой души, представляется мне райским местечком. Подхожу поближе к воде и усаживаюсь прямо на мокрый песок. Джинсы медленно, но верно промокают. Я прекрасно понимаю, что вся эта романтика (кто сказал, что все удрученные на берегу моря обязаны садиться на песок?) кончится неаккуратным пятном в подозрительном месте, отчетливо свидетельствующем, что туалеты на пляже закрыты, и другими мелкими неприятностями с одеждой, которые я притащу за собой домой, а куда же еще… У меня как минимум год не хватит пороха, чтобы покинуть это пристанище регулярных скандалов. Скорее для бессознательной игры на публику, чем всерьез, провожу ревизию захваченного из дома имущества. Немного денег, примерно в два конца на автобусе… ключи с двумя брелками. Не излишество, а просто непонятные мне самой символы. Летучая мышь – люблю шокировать людей, притворяясь по уши вляпавшейся в случайные связи с нечистой силой, ракушка – вроде бы у моря живу, положено… Домой абсолютно не тянет, хотя мобильник остался там, может позвонить кто угодно. Так и сижу, подставив лицо ветру, осыпающему меня брызгами разорванных в клочья волн. Никогда не бывала на море зимой, ходить туда с родителями не относилось к списку обязательных развлечений. Над волнами концентрировались крохотные облачка туманчика, постепенно собираясь в более серьезные тучки, а потом и вовсе начав запланированную атаку на берег. Зачарованное место, одним словом! Неожиданно я перестала любоваться красотами пейзажа, что мне, вроде, полагалось по шаблонному сценарию, и занялась насущными нуждами жизни. Ничего радостного на горизонте не намечалось, кругом, насколько хватало глаз, виднелись провалы, провалы, провалы. Везет мне частенько, но только по мелочам, в следующий раз, если выясню, что мне крупно повезло, заору дурным голосом и помчусь обратно, наученная горьким опытом. Самое время пожаловать добрым дяденькам или тетенькам из другого мира и забрать несчастную, замученную самостоятельно испорченной жизнью Вику в ее персональный рай, созданный, желательно, под чутким руководством сэра Макса Фрая. Или хотя бы под моим чутким руководством, что, после стольких-то прочитанных книг (и столько раз прочитанных книг!) обязано выйти одно и тоже. Вот тут мне и пришло в голову разозлиться. Разозлиться на себя за то, что безропотно живу чужой вычитанной жизнью, трачу свои собственные годы на сопереживание людям, у которых и так будет все хорошо, их кто-то выдумал, они живут на страницах книг, в то время как мы тут звереем от вполне реальных трудностей, бьемся в ловушках, понастроенных такими же людьми. Ну почему все страдают от границ между Друзьями и дороговизны перелетов, от тысяч и тысяч условностей, связавших нас по рукам и ногам не хуже стальных тросов, страдают – и ничего не делают, чтобы отменить?! Со злости я вскочила на ноги и швырнула подобранный тут же рядом камень в воду, надеясь выместить на нем ярость и утопить ее в зеленовато-серых волнах. Проще было бы последовать за ним самостоятельно, но обещание, данное Друзьям о грядущей встрече, убедительно возмутилось против такого поворота событий. Как бы хреново не протекала моя жизнь здесь, как бы ярко (ох, уж эти буржуазные страны!) не светили фонари на столбах, мешая всласть пореветь от собственного бессилия, но предать Друзей – последнее дело. Будем жить, поплетемся домой, слушать в темноте ночи любимые кассеты, те, что мы слушали когда-то вместе и строили головокружительные планы по завоеванию мира… Хотела легко вскочить на ноги, стряхивая налипший песок, запутавшийся в волосах туман и различные проявления умеренно убитого настроения, из тех, что не стоит демонстрировать за ужином родителям, но поскользнулась и шлепнулась на спину. Мягко-то мягко, но затылком приложилась чувствительно, до утра болеть будет. И что за день, и что за жизнь такая невезучая?! Вопрос по закону подлости получился не немым, я его озвучила в лучших традициях телесериалов, с надрывом и устремленным к равнодушным небесам взглядом. Положим, кроме как в небеса мне таращиться больше некуда, лежа на спине трудно обозревать окрестности! Представив, что сейчас подумают как на грех оказавшиеся поблизости свидетели (а может, еще и поймут, русских-то много в нашем городке!), я испуганно зажмурилась. Блин!

    - Блин! – с той же интонацией повторил рядом мужской голос. Я и это вслух произнесла?! Ну ничего себе! Акцент невидимого попугая, принявшего меня за нуждающегося в моральной поддержке суфлера, навел на успокоительную мысль, что высказывание осталось непонятым. Подслушал, повторил… Не все же тут русский знают.

   Физиономия собеседника по прежнему находилась вне поля зрения, и мне пришло в голову, что валяться на песке перед незнакомым мужчиной в позе полураздавленной каракатицы, как минимум, неосторожно. Нелишенным некоторого изящества слона в посудной лавке пируэтом я перевернулась на родные четыре конечности, обнаружила некий силуэт, нависающий над головой, и вскочила на ноги – уравнять разницу в росте.

   Разница изъявили протест в недвусмысленной форме: она, конечно, уменьшилась, но не избавила меня от необходимости нагружать тяжелой работой бедную шею. Год назад такая нагрузка  была привычной частью каждодневной жизни – все подружки, как на подбор, рисовали свои отметки роста на косяках хоть на несколько сантиметров, но выше моей. Было бы из чего строить вселенскую проблему! Здесь же натруженная шея получила заслуженный отпуск, а самолюбию льстило хоть в чем-то смотреть на местное население сверху вниз. Вот так, знай наших! А теперь приходится начинать все сначала…

   Виновник возобновившихся тренировок оказался мужчиной лет… Больше 30-ти, но меньше сорока, голову даю на отсечение, хотя определить точный возраст не позволяла моя обычная невнимательность к шатающимся вокруг прямоходящим. Однако именно этому типу достался избыток самого пристального внимания: газеты и журналы неоднократно и со вкусом мусолили подробности зверских убийств в парке. Принесла меня сюда нелегкая! Душа поспешно ретировалась в пятки, хваленные приемчики, усвоенные от Друзей и поражавшие мою чувствительную натуру своей жестокостью, тоже испарились, буркнув на прощание: «Мы гулять! Свистнешь, когда разберешься!» Спасибо за помощь!

   Бег наперегонки по мокрому песку с потенциальным маньяком тоже вселял меньше вдохновения, чем хотелось бы. Вдобавок, во время важнейшего стратегического маневра по сокращению разницы в росте, потерялась резинка для волос, и теперь они набивались в глаза и в рот с назойливостью непрошенных гостей, уверенных, что без них все непременно рухнет. Да уж! Отступив на шаг, я приготовилась удирать со всех ног, составлять список его особых примет и делать прочие глупости, желательно в быстром темпе. Он неожиданно усмехнулся, грозно пошевелил усами и пробурчал что-то невнятное. Я только недавно научилась воспринимать звуки иврита как членораздельную человеческую речь, а потому как хорошо выдрессированный автоответчик дисциплинированно заявила:

    - Шалом! – с многозначительным видом. Кто бы сомневался, что я лично – непревзойденный мастер по произнесению речей на иврите?! Другое дело, что мне нечего на иврите сказать… Худо-бедно изложить историю болезни под названием «Жизнь и подвиги Вики» - предел разговорчивости. А остальное – все равно не поймут.

   Дежурная улыбка и первое сольное выступление не произвели на моего «маньяка» никакого впечатления. Он усмехнулся и поманил меня за собой. От такой наглости я перешла на русский и ошеломленно выпалила:

    - Аж три раза!

   Маньяк приблизился на шаг,  не делая, впрочем, резких движений. Я сообразила, что можно укрыться от него на станции спасателей, пускай там и нет никого по случаю сезона дождей. Успев краешком сознания удивиться, что сгущавшиеся сумерки все никак не приходят к финишной черте странной южной ночи с оранжевыми тучами на небе, я выяснила, что спасательной станции тоже нет! Вот тебе и раз… Только что была, сама видела… даже думала о цвете флага, реальном при сегодняшних волнах… ОК, была станция, пропала – черт с ней! Застоявшиеся ноги рванулись прочь, словно не касаясь мокрого песка… Я бежала к парку, а за спиной назло поднималось море, жуткие растрепанные волны, покрытые клочьями пены и порванных водорослей… Водоворот, находившийся на другом конце пляжа, поспешил принять участие в событиях и разинул темную бездну пасти прямо у меня под ногами!!! Спасите!!!!

 

                                                 *         *        *

    - Так, значит, плавать ты у нас не умеешь, - задумчиво произнес знакомый, умеренно противный голос.

    - Умею! – с готовностью огрызнулась я. Плавать умею, а вот тонуть… Нос нестерпимо жгло, в желудке плескалась неудачно проглоченная вода, перед глазами все еще стояла жуткая картина: нависающая над головой волна с вспененным гребнем, сквозь который просвечивает первый и последний луч уже закатного солнца в этот сумасшедший день. Я ожесточенно потерлась носом о рукав и обнаружила потери среди одежды: куртку сняли. Бывают же чудеса на свете! Кожанку – еще куда не ходило, но это ярко-голубое продуваемое всеми ветрами безобразие, несправедливо дорогое и уже изрядно пострадавшее в моих незамысловатых приключениях… Да уж, авторитет местных маньяков шлепнулся с головокружительной высоты и накрылся в качестве памятника своими же обломками. Только целую минуту спустя дошло: «маньяк» - то  русскоговорящий. Тем лучше, сражаться одновременно с ним и с ивритом было бы довольно проблематично, так как запас гадостей на древнем языке Израиля пока существует в оскорбительно узких рамках. Проверив наличие остальных предметов гардероба, я грозно (почти-почти!) проворчала:

    - Куда это вы меня притащили? – и вознамерилась подняться с кресла, и без того промокшего при исполнении обязанностей, но первая попытка, а за ней вторая и третья единодушно потерпели поражение. Что за фокусы?!

   «Маньяк» неторопливо курсировал взад-вперед по крохотной комнатке, из тех, что всегда тянуло назвать «без особых примет»: стол, стул… какие-то стандартные, напрочь лишенные малейших намеков хоть на неяркую, но индивидуальность, как, впрочем, и все, что преследовало лишь одну цель: даешь норму! Над столом абажур… Желтенький, как в комнате, где я провела первые четырнадцать лет своей жизни. От него разливался очень спокойный  и уютный свет, ложившийся на стол теплым оранжевым пятном. Но зато стены тонули во мраке по классическим законам ужастиков. Сразу после этой мыслишки мне стало страшновато… Одно дело – читать увлекательную книжку, утонув в любимом кресле или вытянувшись на кровати, или тупо пялиться в телевизор. Там на помощь героям приходят чудеса – другие крутые ребята, ангелы-хранители, или разгулявшиеся стихии… До меня дошло, что тут все по-настоящему, чудеса отменяются и меня с большой вероятностью могут просто прибить… Черт с ней, с комнатой, нужно срочно прояснять обстановку! Откинув мокрые пряди волос со лба (ох и не повезло же моему «маньяку: когда я высохну, прическа получится… Сам виноват, я же не просила прополоскать меня в холодненькой водичке в начале декабря!), устроилась поудобней, уж если седалище питает столь нежную привязанность к креслу, что не может с ним расстаться, и продолжила допрос:

    - ОК, местонахождение проехали… А вот какого… (обойдемся без грубостей, пусть сам расшифровывает многоточие в голосе) вам понадобилось? Родители существуют на пособие, сама не работаю (враки, конечно, но пусть будет так), выкупа с нас не возьмешь.

   Что, съел? Съел, не поморщившись! Опять вру… Физиономия исказилась преувеличенным презрением к моим умственным способностям.

    - Как может один человек сказать сразу столько глупостей?

    - Один – не может, - кажется, с чокнутыми лучше не спорить? Вот я и не спорю. – Но у меня расчетверение личности. Перечислить по старшинству?

   «Маньяк» раздраженно отмахивается. Не попала… Или наоборот – попала, смотря в каком смысле понимать это слово. Зачем-то лезет в карман. Ну все, можно прощаться с неудавшейся жизнью. Книжные герои такие смелые и дерзкие, а мне жить охота!

    - А может, не надо? Не стоит, не надо, не хочу… - истерически забормотало промокшее насквозь существо в кресле.

   У «маньяка» такое выражение лица, словно ему посчастливилось получить кота в мешке. Облезлого такого кота, орущего дурным голосом и упоенно размахивающего когтистыми лапами во все стороны. Почетная же роль неприятного сюрприза, судя по всему, целиком на моей совести и сыграна, на горе, безупречно… Он приближается к креслу и нависает над ним разъяренной стеной, пылающей праведным гневом, руки сжимаются в кулаки, а веки беспрестанно дергаются.

    - Ты можешь на минутку заткнуться? – оглушительно орет растерявший остатки терпения мужчина, а его кулаки с энтузиазмом молотят немного спертый воздух комнатки.

    - Минутку – могу! – это я с перепугу такая хамка, или все трезвомыслящие составляющие расчетверения личности разом подали в отставку? – А зачем…?

    - Молчи и слушай, а то будешь потом пятнадцать раз переспрашивать.

    - Сойдемся на семи с половиной! – я обаятельнейшим образом улыбнулась, надеясь произвести благоприятное впечатление.

    - Молчи! Так вот… - он еще раз прогулялся вокруг стола, соображая, как ему теперь поступить, что сказать и кому пожаловаться.  – Насколько я понимаю, у тебя сейчас два заветных желания и одно вытекает из другого.

    - Три! А вы что -… джинн? – все ясно, бедняга улизнул из психушки, решил, что встретил сестру по разуму и теперь пытается завязать знакомство. Не разочаровывать же его до прибытия санитарной бригады! Представив себе, что мой несчастный собеседник, вероятнее всего, такой же новый репатриант (или не очень новый), приехал сюда уже взрослым, так как по-русски говорит чисто, не вставляя так раздражающие меня ивритские слова, долго боролся с трудностями, потом свихнулся от этой ненормальной жизни, я внезапно от души пожалела его. Никакой санитарной бригады! Кто знает, что будет со мной, если не удастся вовремя унести отсюда ноги? – Извините…

   Мужчина остановился на полпути между столом и стулом, резко уставившись на меня в упор. Так, опять промазала… Терпение у него ангельское – для психа, конечно. Покачался с носков на пятки и обратно, погруженный в созерцание идиотской растерянности, царившей у меня в душе и на физиономии, а потом весело расхохотался. Он смеялся настолько заразительно, как ребенок, абсолютно довольный ничем не омраченной жизнью, что я невольно захихикала.

    -  Ну ты даешь! – кажется, я ухитрилась доставить ему огромное удовольствие, понятия не имею, чем. – Так вот значит, как меня подрастающее поколение воспринимает. Девочка (сам мальчик! Небось, и этот меня в школьницы записал!), девочка, мы далеко не в твоем Израиле.

   Я широко распахнула рот, глаза и уши. Если мы не в Израиле, то где? Неужели он меня в Газу уволок? Догулялась!

    - И не в Газе, успокойся. Честнее всего сказать, что мы вообще – нигде.

   Утонула! Все-таки утонула, а теперь на своем опыте изучаю загробную жизнь. Недаром у нас была проникновенная лекция на тему всех этих… лампочек в конце тоннеля. А я – исключение, на меня тратить электроэнергию пожалели. Что за редкостное везение?

    - Хватит заниматься глупостями. Вот если бы ты сейчас сидела не в этом кресле, а в своем любимом и читала наш с тобой разговор в книге, например, Макса Фрая (бедолаге немедленно достался счастливый оскал встретившей родственную душу фанатки), то уже бы завопила: «Дурочка, он тебя в параллельный мир затащил!» И была бы абсолютно права.   

    - В па… - запертая в узкие рамки доморощенного скептицизма, я не могла ему просто так взять и поверить. Так не бывает! Одно дело – хором мечтать в моем чате о путевке в Ехо, другое… М-да… - Правда, что ли?

    - Правда, правда. Все еще упираешься и не веришь?

    - Ага, - я смущенно кивнула, ощущая себя удивительно глупо. Какая-то частичка радостно орала что-то оптимистичное вроде «Ура, сбылось!!!», но среди прочих мыслей царили разброд и опустошенное уныние. – Ведь вы издеваетесь? Неизвестный доброжелатель в подробностях изложил вам мою историю болезни, а вы…

    - Опять ерунду говоришь. А я тебе хотел сделку предложить…

    - Какую?

    - Пока не увижу в твоих глазах хотя бы намек на интерес, разглагольствовать не буду.

    - Хорошо, мне уже интересно.

    - Ох, и легко же ты врешь! Ладно, слушай. У тебя есть заветная мечта: ты мечтаешь вернуться к Друзьям и вернуть потраченные годы. Верно? Но на этот поступок у тебя не хватает ни денег, ни силы пойти против воли многочисленных родственников. Не перебивай! Да, ты скоро сможешь поехать в гости, но не навсегда, а потом тяжело переживать новое прощание. Ведь есть такое дело? А я предлагаю беспроигрышный вариант, вы соединитесь навсегда, только…

    - Что – только? – у меня не только интерес, у меня надежда расцвела в душе неуемным цветом.

    - Сначала нужно отработать.

    - Нет проблем! Когда, где, сколько? – я даже с кресла чуть не взлетела.

    - Пока не знаю, - мужчина пожал плечами. – Иди, переоденься во что-нибудь сухое, а я попробую тебя пристроить.

    - А что вы с этого будете иметь? – наученная горьким опытом израильской жизни, подозрительно спросила я.

    - Там посмотрим, - он опять неуверенно пожал плечами.

    - Посмотрим – значит, посмотрим. Но знаете, что? Я с этого кресла встать не могу. Оно меня не отпускает, - пришлось честно признаться в своем поражении в первом же раунде борьбы с упрямой мебелью.

    - Раньше не могла, а теперь – сможешь. Да уберешься ты из комнаты, наконец?

  Так удачно свалившегося на голову благодетеля, каким бы маньяком он поначалу не казался, лучше не злить. Поэтому я подхватилась с кресла и нырнула в соседнюю комнату, пока он не передумал мне помогать.  Комната произвела на меня настолько сильное впечатление, что я бы согласилась в ней поселиться без особых размышлений, зовущихся рассудительными людьми «принятием обдуманного решения».  Все в ней очаровывало с первого взгляда… Высокая кровать, манившая прыгнуть на нее и незамедлительно отрубиться в предвкушении сладчайших снов (но вот гору подушек можно выкинуть, они вечно мешают), старинный шкаф, на темном дереве которого лежали отблески бледного дня, притаившегося между тяжелыми шторами. Азартно распахнув шторы темно-вишневого цвета, я обнаружила, что за окном то ли недавно рассвело, то ли день клонится к вечеру. Прошел дождь, по листьям дубов стекали крупные капли, срывавшиеся в зеркала многочисленных луж. Из-за туч вынырнул луч солнца (все-таки – закат!), на миг вспыхнул на мокрых листьях и траве, задел краем деревянную раму окна и угас… Хотя мне и так было холодно, но, скинув промокшие кроссовки, я вскарабкалась на подоконник и распахнула форточку, дав возможность ароматному воздуху ворваться в комнату. Вот это да! Хотелось бы мне тут остаться хотя бы на ночь. Вспомнив, что меня сюда отправили не на экскурсию, а с вполне конкретной и оправданной целью – переодеться, я подошла к шкафу и попыталась его открыть. Трогательное сходство с нашей собственной мебелью, оставшейся дома: дверца открылась с ужасным скрипом, да еще и с четвертой попытки. Убедившись, что остаться вообще без сухой одежды исключено, а какой она окажется – вопрос десятый, с наслаждением содрала мокрые джинсы, носки и рубашку, шлепнувшиеся на ковер довольно жалкой грудой. Потом выкопала из глубин шкафа некое подобие банного халата, хотя и поросячьего розового цвета, укуталась в него и исполнила вполне самостоятельно крохотное желанье, чтобы не утруждать моего «джинна» - плюхнулась на кровать. Забравшись с ногами поближе к стенке, я обняла подушку… Мир стал уютным и теплым, радужные перспективы встречи с друзьями как дела решенного кружили голову.

Интересно, а кем мне придется работать? Специального образования нет, два года, проведенные на медицинском факультете в нежных объятиях со скелетами и жарких спорах по поводу супнаборов, извлеченных из ведра с формалином и разложенных на прозекторском столе, тут, вероятно, не считаются.  Что предлагают в таких случаях? Уборщица, официантка… Хотя официантка вряд ли – я же не знаю, как тут у них принято еду подавать, столы сервировать, посетителям ухмыляться. Что еще? Вообще-то, смешная ситуация получается – если обычно клиенты ходят толпами по бюро трудоустройства под красивыми вывесками и замашками интеллигентных вампиров (особенно, если учесть, какую часть от нашей зарплаты они получают), то меня такое «бюро трудоустройства» нашло само, да еще и в другом мире! Потом заявились непрошенными гостями те самые мыслишки, что портили мне жизнь не только недавно на берегу коварного Средиземного моря, но и вот уже полгода с завидной регулярностью. «…в следующий раз, если выясню, что мне крупно повезло, заору дурным голосом и помчусь обратно, наученная горьким опытом». А сейчас? Крупно мне повезло или не очень? Правда, мчаться обратно некуда, да и любопытство уже не позволит. Память, для пущего усиления растерянности, услужливо подкинула такой же дождливый денек несколько лет назад, только дело происходило у меня дома. Я сидела на кровати (собственной!) и зашивала для друга потрепанный зонтик. По закону подлости иголка чаще втыкалась в пальцы, чем в ткань зонтика, оторвавшуюся от спиц, и провоцировала меня на создание многоэтажных ругательств, достойных выступить на конкурсе настоящих небоскребов. Друг рассеянно скользил пальцами по клавишам пишущей машинки и рассказывал что-то невероятно интересное, словно помогая иголке покушаться на мои пальцы. Но запомнить мне удалось не такой уж длинный кусок разговора. Взрыв ругательств, шипение от боли и попытка немедленно превратиться в вурдалака. Моя кровь, никому не дам.

    - А знаешь, Вик… Вик!

    - Угу…

    - Может статься, что после смерти каждый из нас попадет в свой собственный параллельный мир. Или один на двоих, если интересы сильно общие.

   Ага, слышали, проходили. Каждому грешнику – по персональной сковородке! Поджарим супружеские пары вместе!

   - В свой собственный? Ну, ты скажешь тоже… Хотя звучит замечательно! А если интересов несколько?

   - Тогда, наверное, путешествовать будешь между мирами. Почем я знаю? Скончаемся, потом проверим.

  Сейчас давний разговор снова всплыл, не давая покоя. Нет, за мертвую я не прокачу ни при каких условиях. Было холодно – а потом согрелась. Сижу вот, как на вокзале в ожидании приключений. Убаюканная, как не странно, отсутствием выбора и путей к отступлению, я зарылась физиономией в подушку и уснула. Выяснилось, что спать на уютной кроватке рекомендуется людям с крепкими нервами. Всем остальным остается порекомендовать не приближаться к заманчивому ложу ближе, чем на пушечный выстрел. Под веками сгустилась гостеприимная темнота, тепло окутывало продрогшее тело, носоглотку больше не скребли мириады разгневанных кошек…

     - Ну, вставай! – потребовал грубый мужской голос.

     - Пошел на фиг! – парировала я, не открывая глаз. Поспать не дают!

В ответ меня схватили за плечи и поставили на ноги. Глаза пришлось открыть волей-неволей, а то вдруг под ногами обнаружится какая-нибудь пропасть. Нет, не пропасть, обычные плохо оструганные доски. А где моя комната? На ногах мокрые джинсы и кроссовки, к телу прилипла рубашка… Да что здесь творится? Стряхнув с плеча чужую руку, я резко развернулась и столкнулась нос  к носу с ее обладателем: рослым мужиком в грязной одежде неопределенного покроя. Очень вовремя, чтобы помешать ему сдернуть с моей шеи единственное украшение, подарок на день рождения, загадочно красивый камень, перечеркнутый знаком молнии.

    - Куда лапы протянул? – я упрятала молнию под рубашку, от греха подальше. За спиной нарастал волнами шум, напомнивший мне главный базар, притягивающий к себе толпы людей по выходным дням, Дордой.  Неужели я уже дома? Изумленно оглядываюсь. Жуткое зрелище: огромная толпа, штук… нет, все-таки человек, хотя их так много… короче, не менее тысячи зевак всех сортов!  Толпа ревела, выкрикивая что-то весьма неразборчивое, окружающий пейзаж ни мало не напоминал знакомые места, наоборот, нечто неуловимое в нем отталкивало своей чуждостью. Небо над головой, невнятно белесое, словно развесившее для просушки самые потрепанные облака, ответа на все вопросы не давало. Мужик за спиной снова напомнил о своем обременительном существовании. Он толкнул меня на колени (ничего себе, манеры тут у них), и тут я узрела топор… Не такой, маленький и приличный, каким рубят у нас дровишки, и даже не такой, что годится для разделки мяса… Настоящий топор, да еще и с гладко отполированным лезвием. Так это они на меня покушаются? Ну ни черта себе, подработка! Не чувствуя за собой ни грамма вины, зато питая отвращение к смертной казни, в особенности столь варварским способом, я стремительно вскочила на ноги и увернулась от мужика, оказавшегося натуральным палачом, будто самовольно покинувшим страницы средневекового рыцарского романа.

    - Руки прочь от советской власти! Ну, чего уставился?

    - На колени, самозванка! – загремел палач пропитым и прокуренным басом.

    - Ведьма! – выделился из толпы пронзительный вопль. Вот уж с точностью до наоборот!

    - Э-эй, без оскорблений! Вообще-то, я имею право знать, чего вы все так ополчились на бедную гостью из параллельного мира? – что за день такой везучий? Не маньяки, так палачи!

    - На колени!

    - Размечтался, косолапый! – огрызалась я уже машинально, разыскивая пути к отступлению. Помост, или эшафот, как кому угодно, а мне лишь бы подальше, окружали плотно сомкнутые ряды стражи, равнодушно пялившиеся на отвратительное зрелище. Влипла! Палач поднял топор, обстоятельно разглядел его, проверил пальцем лезвие. Выразительно плюнув в адрес хороших манер и правил поведения в общественных местах, я разогналась, шлепнулась на нижнюю голову и, между ногами растерянной стражи соскользнула с эшафота в толпу, спасаясь от несвоевременной казни за неизвестное преступление. Приземление было выполнено из рук вон плохо, кто-то, не успевший убрать ноги (не орать же, как на базаре: «Дорогу! Ноги, ноги! Дорогу! Холодные напитки! «Ак-Суу», пиво, лимонад!» - даже самой смешно стало), пронзительно завопил:

    - Сгинь, нечистая сила!

    - От такого же слышу!

   В ту же секунду я услышала тонкий пронзительный свист рассекаемого воздуха, успела оглянуться, чтобы увидеть нависающий над головой меч стражника, заорать благим матом… и все!

 

 

Глава вторая.

Трудоустраиваюсь.

 

      Вылетев из уютной кровати сумасшедшей пулей, я шлепнулась на мягкий ворс ковра и попыталась перевести дух. Да… вот так подарок новым клиентам бюро трудоустройства! Чтоб вас всех… Собственного говоря, к реалистичным кошмарам нам не привыкать, начитаюсь на ночь творений своих одержимых вдохновением соотечественников, а потом хоть самостоятельно садись, да пиши триллер. Беда в том, что относительно работы мои кошмары имеют пренеприятное обыкновение сбываться. Например, после того, как я, работая в ресторане умученной официанткой, несколько раз подряд пронаблюдала во сне, как роняю поднос с тарелками на голову очередного посетителя, это, в конце-концов, произошло, хотя голову великодушно подменили собой колени… Иначе – страшно подумать! А к чему сейчас вместо нормальных снов мне подсунули эту чепуху? Обычный кошмарик, чтоб жизнь раем не казалась, или… Или пророчество бесславного конца еще не начавшейся рабочей карьеры? Повернуть назад, что ли, пока не поздно? Нет, поздно, поздно, ни один кошмар не может мне помешать увидеть Друзей, тогда зачем произносить на каждом шагу громкие слова о Дружбе? Так, засунь истерику себе… ну, скажем, в потайной карман, оторви зад от пола, на котором, конечно, жуть как удобно, но чувство собственного достоинства безмерно страдает, умойся, оденься, что там еще проделывают цивилизованные люди… И сними с шеи молнию, не дразни судьбу. Я уже потянулась развязать кожаный шнурок с болтавшимся на нем злополучным камнем, но вдруг подало голос устрашенное было открывающимися перспективами, теперь ожившее упрямство. Спустить флаг перед гипотетическим неприятелем из-за одного дурацкого сна?! Не дождутся! Я решительно встала с пола, но тут дверь распахнулась, и на пороге нарисовался мой работодатель. Его лицо немного осунулось, словно все это время он без устали боролся с местными бюрократами. Кто знает, может так оно и было? Взъерошив рукой волосы, мужчина оценивающим взглядом скользнул по моему халату, потом спросил, слегка нахмурившись:

   - Спала?

Чувствовалось, что утвердительный ответ на вопрос приведет к тому, что сон станет вещим.

    - Ну… относительно… В общем… что-то в этом роде! Думала.

    - Ага. Госпожа мыслительница, будьте столь любезны подробно описать свои сновидения! – потребовал он.

  Ситуация не запахла, покамест, жареным, но вот обыском с личным досмотром всех тайн от нее уже потянуло.

    - Не помню. Никогда не имела привычки запоминать лишнее, хоть бы нужное в голове помещалось! – жизнерадостно ухмыльнулась я.

   Он пожал плечами, его взгляд оставлял неприятное ощущение, что мои мысли видно насквозь, а уловки стоит незамедлительно выбросить в мусорку, толку от них ни на грош.

    - Нам нужно поесть перед отъездом. Тебе нашлась работа.

    - Какая?

    - Уборщицей.

   Началось! Даже в параллельном мире, если верить стоящему рядом типу, набор предложений для неквалифицированных рабочих отличается удручающей банальностью. Конечно, вряд ли новость вроде кормления прирученных драконов, вызвала бы у меня тяжелый приступ трудового энтузиазма, но, по крайней мере, я бы почувствовала разницу!

   - А где? –  интересуюсь тоном обреченной на пожизненную пытку смертельной скукой.

   - Там видно будет. Что, ты уже против?

   - Нет, - нежданная мысль, что, работая скромной уборщицей, я основательно снижаю шансы попасть в приснившуюся ситуацию, с каждым мигом нравилась мне все больше и больше. Никогда не знаешь, где тебе повезет!

   - Так ты завтракать будешь? – продолжал мужчина, отслеживая мои перепады настроения с пугающей точностью.

   - Завтракать? Да я еще не ужинала! – возмутилась я. Столько еды, небось, припрятали! Завтрак-то однозначно меньше ужина!

   - Ужин вы пропустили за «размышлениями», госпожа философ, - невозмутимо заявил работодатель. – Так что потрудитесь облачиться в более приличествующую одежду и вернуться к столу самое позднее через пять минут.

   Дверь за ним захлопнулась, а рот – не сразу. Дисциплина – армейская! Отковыряв дверь шкафа и обломав об нее жалкие ногти, не успевшие отрасти после предыдущего сражения с крышкой банки из-под кофе, я замерла в растерянности, занявшей намного больше пяти минут. Одно дело – вытащить первый попавшийся халат и напялить, чтобы согреться, другое – одеться на собеседование при приеме на работу, если учесть, что от захваченных с собой из дома вещей остались лишь мокрые пятна на ковре – кому-то она сильно не понравилась. Слабо представляя, что тут могут носить, я остановила выбор на штанах, – всегда удобно, и пусть кто-нибудь вякнет что-нибудь против! –  просторной рубашке, достаточно уютной, чтобы можно было спрятать руки в рукава, или затянуть пояс, чтобы свежий ветер не пробрался, куда не следует, и местном аналоге спортивных тапочек, легком и удобно сидящем на ноге. Другие качества, в частности, непромокаемость, пока служили тайной за семью печатями. После разберемся! В комнате, на мое несчастье, обнаружилось старинное зеркало, потемневшее от времени, но отражавшее достаточно хорошо дикую прическу в стиле «взрыв на макаронной фабрике» и подчеркивающее, что одежда с чужого плеча. Не привыкать, конечно, но можно было бы выглядеть поприличней! Я подошла к зеркалу, прикидывая, как бы исправить положение, а мне на встречу двинулось собственное отражение, чем-то неуловимо отличавшееся. Вику в зеркале и Викой-то назвать было сложно, как минимум – Викторией. Даже одеты мы с ней были по разному, не так, как  положено уважающим себя оригиналу и отражению.  Если я доковыляла до зеркала, спотыкаясь о длинные штанины, то ее походку можно было смело назвать царственной, а с плеч, казалось, спадала незримая королевская мантия. И это несмотря на то, что в действительности одеяние моего двойника составляли те самые промокшие джинсы, рубашка и кроссовки, в которых я пару часов назад прибыла сюда! Меня тут же потянуло прояснить ситуацию с обнаглевшим отражением и ничего лучшего, чем протянуть к нему лапы, я не нашла. Она наотрез отказалась повторить незамысловатое движение, презрительно отпихнув мои руки! Потом оглянулась назад, ни с того ни сего расплылась в приветливой улыбке и попросила:

   - Не снимай подарок, ОК?

   - ОК, - ошеломленно согласилась я.

За спиной снова хлопнула дверь. Отражение исчезло вообще! Ни моей перекошенной изумлением физиономии, ни царственного двойника! Отскочив от зеркала, я повернулась к вошедшему мужчине.

   - Это твои пять минут? – проворчал он.

   -Ну…

   - Даже женские пять минут – это пятнадцать! Сколько времени надо тебе? – разозлился мой собеседник, размахивая руками, как поймавший чересчур большую рыбку рыболов, пытающийся одновременно показать ее длину, ширину, толщину, высоту, жирность, вес и процент правды в наглой лжи.

   - Ну… - нечленораздельный ответ на риторический вопрос доводит оппонента до белого каления, проверено огромным опытом.

   Мужчина начал бы брызгать слюной, оправдывая замечательное выражение «Нет слов, одни слюни да эмоции», но пресловутое хорошее воспитание, на совесть вбитое в него еще в детстве, посоветовало ограничиться банальным бытовым рукоприкладством. Проследив полет ботинка по плавной траектории, проходящей утешительно близко к потолку, я, в профилактических целях, обиделась.

    - Могу себе представить, что лишь единицы рабочих доживают до встречи с нанимателем! Разве не так?

   Свершилось чудо! Объяснить его, как всякое чудо, вполне возможно, хотя любое объяснение будет кокетливо уклоняться от истины на 180 градусов, но факт: он успокоился.

    - Завтракать будешь?

    - Буду!

  Уроки жизни, полученные от лучших Друзей, не прошли даром: отказ от бесплатного завтрака тянул на преступление при отягчающих совестью обстоятельствах. А если сосредоточиться на ароматном какао и сдобных булочках, игнорируя тишину, превращавшую комнату в склеп, то к бесплатности добавлялось качество – сочетание, обычно существующее только в теории. Уткнувшись в чашку, я исподтишка разглядывала сидящего напротив мужчину и гадала, почему мы до сих пор не познакомились. Знать бы хоть имя, а то продадут в рабство не пойми где, а я не буду знать, против кого иск подавать. Он пил что-то темное из потрескавшегося бокала, постукивая по столу длинными ногтями, оформленными под когти, ведущие свой род из малобюджетного ужастика. Мой упрямый взгляд заставлял его ерзать на стуле, хотя ответить на него «маньяк», «джинн», благодетель или как там его, не решался. Оставил без внимания выбранную для собеседования с нанимателем одежду, ушел в себя… Грустил или размышлял? Или до сих пор лелеял планы мести за нарушение дисциплины? На пляже, да и позже, читал мысли как открытую книгу с метровым шрифтом для школьников. Кончилось прозрение? А может, получил выговор за протаскивание нелегальных рабочих через границу между Мирами? Я попыталась сосредоточиться, откопать еще не уничтоженные малоинтеллектуальной жизнью типичной неудачницы в чужой стране остатки мозгов и заставить их поработать. Самое интересное, что составить психологический портрет сидящего напротив мужчины хотя бы из догадок, оказалось делом за гранью возможного! Описать его я могла бы одним словом: неопределенность. Неопределенные цвета, непонятная одежда… Будь в моей чашке вместо какао что-то покрепче, я бы поклялась, что за время завтрака его рубашка поменялась минимум два раза, а потом с чистой совестью приписала этот бред затуманенному алкоголем рассудку.

Признавшись себе в сделанном открытии, определившись с диагнозом и выразив про себя надежды, что у них образцовые психушки, я присвоила себе полномочия нарушить тишину:

    - Может, познакомимся? А то, как я вас порекомендую своим знакомым?

    - Говорил уже, что ты легко врешь и болтаешь глупости? – отозвался мужчина, впервые отпарировав мой взгляд.

    - Про глупости – помню, про вранье – нет, - созналась я.

    - Ты наслушалась диких историй в том Мире и льстишь себе мыслью, что достойна продажи в рабство.

   Ого! Ничего себе, почести на старости лет!

    - Опять ерунду думаешь. Успокойся, ты всегда сможешь меня найти, если вздумаешь прервать работу и вернуться домой. Но тогда попадешь именно обратно, а не к друзьям. Ясно?

  Терпеть не могу условия такого рода. Чересчур смахивают на бесплатную эксплуатацию. Не успеешь отработать нужный срок, как начинаешь понимать, что если немедленно не бросишь все – скончаешься, содеешь с ума или влипнешь в крупные неприятности. М-да…

   - Решайся! Да или нет? – резко потребовал ответа мужчина.

   - Вы же читаете мысли, - я нахально прищурилась. – Вот и скажите сами!

  Он поднялся из-за стола, заставив мой пульс стремительно скакнуть за пределы 120 ударов в минуту.

   - Пойдем.

   - А вещи?

   - У тебя были с собой вещи?

   - Да как сказать… кроме одежды – ничего. А вы в курсе, что живому человеку нужна зубная щетка, дезодорант и куча других ухищрений, делающих наше общение с себе подобными хоть немного терпимым?

   - Ванная – налево. Там найдешь все, что тебе надо. У меня такие гости – каждый вечер. Конечно, столь длинные языки встречались раньше не часто, это сейчас ваши русские цитаты из Макса Фрая наизусть шпарят в подходящих и неподходящих местах.

  Усмехнувшись его возмущенной речи, я свернула в ванную, где дала волю низменным инстинктам, набивая походный мешок недоступной раньше роскошью от дорогих фирм. У них там целый шкаф был набит шампунями, бальзамами, мылом, зубными щетками, дезодорантами… Я даже откопала пену для ванны с головокружительным банановым ароматом! Вознеся к небесам жаркую молитву во славу самообслуживания, я произвела грабеж на законных основаниях, обеспечив себе, любимой, сбычу мечт по полной программе! Опасливо покрутилась перед зеркалом, но мой двойник (язык не поворачивается назвать это самостоятельное существо отражением!) не показывался. То ли она испугалась и решила, что хватит с нее и одного раза, то ли… Не все ли равно! Но иногда, дорогуша, ты (или она?) умеешь выглядеть как человек. Рюкзак потяжелел, зато его содержимое внушало уверенность в светлом будущем и с трогательной заботливостью цепляло мне на нос розовые очки. Покинув ванную, я расплылась в благодарной улыбке и прочувствованно сказала:

   - Спасибо! – ожидая неизбежной головомойки за загребущие руки.

   - Не за что… Встречаются же такие скромницы. Другие по полшкафа в рюкзак сметают.

   - А… а я исправлюсь!

   - Поздно. Кстати, я – Альгвен. Пошли уж!

  Я поставила рюкзак на стол, поправила лямки и проскользнула в них. На удивление, невзрачная конструкция из жесткой ткани удобно устроилась на спине, побуждая выпрямиться, как положено существу прямоходящему. Мой спутник уже вышел в коридор, пришлось прибавить шаг, чтобы его догнать. Мы шагали рядом, запертые темнотой уходящих далеко вперед стен. Это ж какой должен быть дом с такими коридорами! Молчание, потеснившееся было за завтраком, вернулось на свое место, растекаясь вокруг нас облаком непроницаемой тишины, почти физически мешавшей двигаться вперед и просто дышать. Я быстро запыхалась, попыталась припомнить, было ли в Декларации Прав Человека право на спасительную болтовню, потерпела неудачу (трудно вспомнить то, чего никогда не знала, хотя, в бытность студенткой, я проделывала этот фокус не хуже остальных!), но снова атаковала сгустившуюся тишь:

   - Я – Вика, Тори или Виктория. Целых три имени!

   - «И это только официальных! А как еще можно назвать имена, которые торжественно вручают родители в честь бабушек, дедушек, теть, дядь, великих людей и героев дурацких мыльных опер? Гораздо приятней пользоваться теми, которыми за особые заслуги награждают Друзья или, далеко зайдя в самомнении, цепляешь себе самостоятельно.», - невозмутимо процитировал он.

   Мой сайт! Как… каким образом он его знает???

   - Да, это твой сайт. Неужели ты думаешь, что сюда на работу попадает кто попало?

  Я пожала плечами, задумавшись обо всех тех, кто остался там, в том Мире. Милая компания, собирающаяся по вечерам, у меня в чате, скорее всего, не распадется, ребята ухитрились так здорово подружиться. Несколько вечеров они будут упрямо интересоваться, куда делась Теххи, а потом привыкнут. Мой друг возьмет на себя почетное руководство веселым трактирчиком в Интернете, благо, пароль он получил заранее.  Родственники… заявят в полицию, но поиски не принесут результата. Будут сходить с ума Друзья, слушая сводки о терактах, творящихся в качестве аккомпанемента к мирному процессу… Черт!

   - Успокойся. Кто сказал, что вы с Миром существуете в одном времени? Если ты бросишь работу, то вернешься домой с пляжа, на закате, продрогшая до костей и голодная. Если же нет… Думаю, что тогда ты разберешься!

   Самая радостная новость за последние сутки! Меня потянуло немедленно броситься спутнику на шею!!!

                                                                                                                                                                                                                                                                  

 Все эти треволнения, сомнения и надежда, пафосные заявления и щенячий восторг помешали мне заметить момент, когда коридор сменился невиданной красоты туннелем, заставившим меня передвигаться исключительно с открытым ртом. Свет рассекал потолок огненными полосами и лезвиями холодного огня отражался на полу у нас под ногами! Туннель стремился вдаль стрелой пламени. Наши шаги приобрели странную гулкость, отражаясь от стен и потолка туннеля, эхо голосов металось испуганной птицей высоко над нами. Мои выбранные с расчетом на известную бесшумность (вдруг придется удирать быстро и тихо!) тапочки увлеченно исполняли роль подков, или просто очень серьезных туфель на метровых каблучищах. Разговор не клеился, а потом и вовсе замер, перестав вяло трепыхаться. Место, что ли, заколдованное? Или Альгвен относится к людям, напрочь отшибающим мою болтливость. Первый раз сия редкая разновидность рода человеческого обнаружилась на встрече одноклассников через год после окончания каторги, упрямо именуемой школой. Я-то все сделала, чтобы как можно меньше терзать свою творческую натуру издевательскими методами преподавания, чему поспособствовало наличие у здания школы более одного выхода. Зато одноклассницы честно тянули весь воз на себе, перемалывая гранит науки и закрывая глаза на то, что, под видом истинных знаний, в них пытаются впихнуть разную ерунду.  О чем нам было разговаривать? «Когда мы готовились к тому страшному тесту…» - «Это когда я от завуча по всей школе кругами бегала?»

   А теперь и первый встреченный мной в параллельном Мире человек как в рот воды набрал. Физиономия Альгвена с полным ртом воды четко нарисовалась на фоне световых полос туннеля, меня тут же потянуло закатить смеховую истерику со всеми вытекающими последствиями слезами, стонами «Ой, не могу!», избиением подвернувшихся под руку предметов обстановки и недоумевающих глаз единственного свидетеля. С трудом переборов это дикое желание, я замурлыкала себе под нос:

                              Путь в никуда – я зову, а мне в ответ ни слова,

                               Путь в никуда…

    - Почему все, у кого напрочь отсутствует голос, стремятся испытывать действие своих жалких попыток петь на живых людях? – проворчал Альгвен, неодобрительно покосившись в мою сторону.

Я тут же заткнулась, потом оскорблено ответила:

    - Потому, что мертвецы повторно помирать отказываются! – проглоти и это, великий ценитель музыки.

   Молчание, предательски воспользовавшись взаимными обидами, снова воцарилось в сияющем туннеле. Выход замаячил впереди утешительно голубым пятном, без ярких полос света и прочих излишеств, порядком потрепавших мне нервы. Красиво, кто бы спорил, но всего должно быть в меру. После преодоления половины расстояния, отделявшего нас от выхода, голубое пятно оказалось осколком чистого синего неба, непередаваемо восхитительного оттенка! Несмотря на приближение выхода, никакого движения воздуха в туннеле не чувствовалось, и я подумала, что там стеклянная дверь.  Шаги невольно ускорились, небо приковывало к себе взгляд, манило ощущением свободы… Исчезнут стены, пронесется свежий ветер… Из туннеля я не вышла, а практически вылетела, приземлившись на зеленую траву, покрытую росой. Красота какая!!! И воздух, и тысячи запахов! И пушистые облака! Лес, словно мы уже пришли домой, и сейчас между деревьями появятся лошади… Дубы и березы, туи, покрытые голубоватыми шишечками, высоченные сосны с прямыми стволами… И ни одной растрепанной пальмы! Хотелось кружиться на месте и кричать от избытка чувств, убежать к речке или в деревню, напиться вволю парного молока.

    - Я уже дома?

    - А ты разве уже закончила работу? – иронически усмехнулся Альгвен. – Мне кажется, что еще и не начинала. А то, что место тебе понравилось – тем лучше, легче будет работать в окрестностях. Зато в туннеле ты проявила себя не с лучшей стороны.

   - Что я сказала? – возмутилась я, уступая соблазну припасть на траву, зарываясь пальцами в ее росистую прохладу.

   - Дело не в твоей скверной привычке говорить гадости на право и налево с поводом и без оного. С такой клаустрофобией нужно сидеть дома.

   - У меня эта самая клаустрофобия только в Иерусалиме и в Тель-Авиве. Сейчас все было ОК!

   - Не знаю, наблюдать за тобой в человеческом муравейнике, довольно затруднительно, можешь мне поверить. Ты выдаешь бури эмоций по пустяковым поводам.

   - Не было там пустяковых поводов! Я туда гулять не ездила!

   - Будем спорить дотемна или займемся делом? – Альгвен поморщился, будто выпил залпом вместо стакана воды стакан уксуса.

   - Займемся делом. Только…

   - Хватит! Я уже понял, что ты всегда готова оспаривать любые слова. Вставай, уже недалеко осталось.

   - Ага… По сравнению с пройденными километрами и километрами трудного пути, - со злости съязвила я, поднимаясь с травы.

   - Не вижу ничего смешного. У нас действительно километры пути позади. Оглянись.

  Послушно разворачиваюсь. Понятия не имею, что я рассчитывала там увидеть, но туннеля не было! Вообще не было ничего, кроме пушистых лап ели, ласково цепляющихся за мою рубашку. Осторожно погладив мягкие темно-зеленые иголочки, я заставила себя проглотить, не запивая, выражение нечеловеческого изумления, убрать подальше дикие вопли ошарашенного человека, и жить дальше, примиряясь с чудесным поворотом судьбы. Альгвен одобрительно усмехнулся, проследив за внутренними разборками с оглушенным развитием событий разумом. В конце-концов, а чего ты хотела? Чудес? Так ныряй в них с головой, не выстреливая пулеметных очередей бесполезных вопросов. Глубоко вдохнув чистый воздух с легким хвойным ароматом, я нырнула… То есть, вскочила с травы, подобрала рюкзак, откинула со лба упрямую челку, прорывающуюся к глазам.

    - Пошли?

Путь через лес послужил в качестве награды за туннель. Не то, чтобы под сводом пламени я чувствовала себя чересчур неуютно, но когда над головой раскачиваются зеленые ветви, в которых на все голоса перекликаются птицы, начинаешь сомневаться в наличии трезвого рассудка у рванувшего в города человечества. Мягко сыпались вниз иголки или опускался прямо в ладонь чуть тронутый золотом осени лист… После испепеляющего жара пустыни, после жестокого солнца, превращающего безжизненные скалы в противни для выпечки случайно забредших туда путников, после коварной растительности, прячущей под яркими цветами без запаха изогнутые кинжалы шипов, после зарослей откровенно ощетинившихся колючками сорняков на пустырях, лес дарил мне возможность дышать полной грудью и не прятать глаза за темными очками, без опаски гладить родные и привычные листья, не обливаться потом и не хвататься на каждом шагу за бутылку с водой.  Листья пружинили под ногами, наполняя мышцы силой, а меня – весенним настроением! Еще в детстве я привыкла, что каждому времени года соответствуют запахи, звуки и, конечно, настроение… Например, осенью кажется, что высокое, пронзительно светлое небо тихонько звенит… Зимой всегда пахнет заранее, это ни с чем не спутаешь, меня недавно в середине июля на раскаленной солнцем мостовой настиг ностальгический запах зимы, а народ долго удивлялся, почему я и в помещении не сняла темных очков, не желая открывать глаза. Весенним настроением можно назвать совершенно необычный подъем духа, бодрость, готовность лететь, бежать и плыть, влипать в приключения и дышать полной грудью, бороться за что-то и против кого-то, противоречить, спорить, доказывать, ставить на своем, просто куролесить от избытка энергии, причем необязательно весной. Хотя чаще всего «на подвиги тянет» в весенние сумерки…

   Вот и сейчас меня с неудержимой силой подхватило вихрем спутанных весенних чувств. Уже подзабытый в череде проблем, в лабиринте бесконечных стен равнодушия, непонимания, нежелания, отчуждения, но сразу же разобравшийся, с какой стороны браться за дело, мятежный дух вернулся ко мне некогда привычной сумятицей. Обошлось без торжественной встречи, старые Друзья обменялись одним взглядом, одним прикосновением, телепатическим проблеском, не знаю, как это назвать… Мы стали одним, весьма опасным целым. С чего это вдруг? Словно мой зеркальный двойник явился с непрошенной подмогой…

   Нужно постараться скрыть весьма своевременные перемены от чертовски проницательного Альгвена, иначе его непредсказуемые выводы погубят все в зародыше.

    - Пришли, - буркнул вышеупомянутый тип, излишне внимательно созерцая мою физиономию.

    - Куда?

    - Туда, где ты будешь жить и работать, а вернее – работать и жить, неужели непонятно? – неодобрительный тон Альгвена будил  блудный дух противоречия.

   Выглянув у него из-под руки (поглощенная переменами, я слегка отстала), обнаруживаю небольшой такой домик, из разряда «избушка лесника» или какая-нибудь хижина… Стены домика, к счастью, пока еще соблюдали в отношениях с земной твердью прямой угол. Особой чистотой он не блистал, но и унылой запущенности нелюбимого или временного жилья, тоже не наблюдалось. Крылечко, окна без занавесок, под крышей – вместительный чердак, словно лишняя комната. Подозреваю, что мои будущие апартаменты расположатся там, главное, чтобы комары по ночам тренировочные полеты над головой не проводили. Домик чем-то смахивал на моего знакомца из детства, беленького, чистенького, ослепительно весело сиявшего по утрам, когда мы садились завтракать. А потом хозяева перекрасили его в дохленький бледно-бледно зеленый цвет, и это был первый раз, когда меня не устроило применение любимого зеленого цвета. Больше домик по утрам не сиял, из ритуала завтрака вместе с ним ушла не особо важная, но любимая часть. «Избушка лесника» казалась перекрашенным домиком. Заметив, что Альгвен отвлекся, стучась в дверь, я не удержалась от мелкого хулиганства и отковырнула ногтем известку. Так и есть, под бледной немочью обнаружилась жизнерадостная белизна. Сговорились они, что ли, удовольствие людям портить? Дверь Альгвену открыл старик с длинной растрепанной бородой, которая когда-то, наверное, была черной, а теперь казалась неравномерно перекрашенной в серую. Старичок отнюдь не производил впечатления новосела в доме престарелых, скорее уж его стоило отнести к тем  мудрецам, что сыплют советами направо и налево, одновременно жалуясь на многочисленные (процентов на 90 выдуманные хвори), а потом ухитряются пережить всех собеседников! Хозяин дома перекинулся с Альгвеном парой слов, потом повернулся ко мне, прожигая маленькими глазками насквозь.

    - Входи.

  Дух противоречия заскулил и спрятался под лавку, подавленный ледяной встречей. Все, этот жизни не даст… Никаких выходных, никаких случайных свободных вечеров, будет проверять каждую незамеченную пылинку, жалобы на зрение тоже не помогут! Моментом скиснув от его взгляда, я вошла внутрь, предоставив им с Альгвеном обсудить подробности моей неожиданной каторги. Вошла – и упала на скамейку возле самой двери, давя на корню зарождающую панику, затыкая разоравшийся диким голосом разум, что нам тут делать нечего. Прекрати, успокойся, подумай, что самое худшее у тебя уже позади, хуже того, через что ты прошла в Израиле, не будет. Эти злодеи сплетничали обо мне совсем близко, отделенные толстыми досками,  а я сидела в полумраке комнаты, не осмеливаясь даже осмотреться и чувствуя только странный специфический запах. Может быть, я не подошла грозному старику, и он убеждает Альгвена убрать малявку (я-то прекрасно знаю, что при первой встрече меня все поголовно записывают в школьницы) с его священной территории? Ой, хоть бы и так! К тому времени, когда заговорщики вспомнили о моем существовании, я успела вдоволь напрактиковаться в самовнушении и даже достигнуть определенных успехов на этом поприще, растравив душу надеждами, вырвавшимися из-под контроля зацикленного на насущной проблеме выживания рассудка.

   - Так… э-э…, - начал Альгвен, вошедший первым, и замолчал.

Забыл, как меня зовут, очень мило.

   - Вика, - осторожно подсказала я после паузы.

   - Да слышал я уже, что ты Вика! Слушай меня. Ты остаешься работать уборщицей у Угангерда. Он – местный лекарь, будешь полы мыть, да и пробирки тоже, тебе не привыкать, авось, подучишься чему-нибудь.

   - Ага, - только теперь я позволила себе оглядеться.

Подучусь… Практика у дедка, кажется, доживает последние деньки. Сквозь окошко нормального размера пробивалось удивительно мало света, теряясь среди уставивших стол пробирок самых алхимических очертаний. Видимо, отчаявшись дождаться хотя бы одного пациента, старый лекарь искал философский камень или эликсир молодости, или что-то в том же духе, проводя в бесплодных опытах дни и ночи, растянутые в века тишины бессонницей старческие ночи. Мне стало его жалко, но не настолько, чтобы избавиться от предубеждений против работы здесь. Будет ли считаться нарушением контракта, если я сейчас возмущусь? А, пусть попробуют мне помешать! Я открыла рот, но помешала себе собственноручно, взглянув в глаза далеких Друзей, готовых ради меня, неблагодарной, на все…

   Старик закашлялся, потом сообщил Альгвену уже нормальным языком, чтобы и я могла понять:

    - Смешная девочка! Ей уже меня жалко стало, а? – с внезапно прорезавшимся озорством в голосе.

    - Девочка смешная, но Вы с ней построже, Излечивающий… Есть на ее счет предчувствия нехорошие, говорил же Вам.

   Вот тебе и раз! У него тут предчувствия, а я про них узнаю последняя.

    - Успокойся, Альгвен, с твоими работниками не бывает проблем, -  уверено возразил Угангерд.

    - Да сбудется! Нет, Излечивающий, я уважаю Ваш опыт, но… построже, - снова попросил мой работодатель.

    - Иди, - прервал пререкания старик, аккуратно выставив Альгвена за дверь, а потом плотно закрыв ее, отсекая тянущийся за ушедшим туманно-серый хвост тревоги. – Познакомимся, девочка?

  Я улыбнулась, стараясь расположить к себе нового хозяина.

    - Вика.

    - Твое имя – не самое главное, что ты можешь сообщить при знакомстве. Хотя и имя ко многому обязывает, тут уж как устроишься, - старик уселся на лавку рядом, слишком близко, заставив меня порывисто отодвинуться. – Девочка, не все же люди настолько безнадежны, - взгляд его крохотных глазок соскользнул с моего лица куда-то ниже.

    Хотелось бы знать, что он там потерял! Я застегнула пуговицу у воротника, однако внимание Угангерда привлекла не глубина выреза, а злополучная молния, которую давно следовало снять, если бы не совет отражения.  Равнодушно и чуточку презрительно пожав плечами в ответ на мой жест, старик поднялся с лавки и начал торопливый инструктаж:

   - Жить станешь на чердаке, я дам, все, что нужно. Каждый день утром уборка, потом мелкие поручения, за водой к речке сходишь, она внизу, в овраге. Готовить буду сам, знаем мы вас, молодых, да ранних. Твоя предшественница вообще отраву приготовила, сказала, что «гамбургер» называется, - я тихонько хихикнула, представляя продвинутую девчонку из нашего мира, поклонницу или работницу «Макдоналдса»… - И нечего ухмыляться, набиваете живот неизвестно чем, да еще и других травите, - буркнул старик. – Работать начнешь завтра, сегодня устроишься на чердаке, разберешь вещи. Можешь погулять, только не заходи слишком далеко, я не мальчик, чтобы за тобой по лесу бегать. Вечером спустишься к ужину. И – самое главное! – ничего не трогай, не засовывай никуда любопытный нос, ясно?

    - Куда уж яснее, - покорно согласилась я, шагая за Угангердом к лестнице ведущей на чердак, благодаря которой домик казался двухэтажным.

 

Глава третья.

Будни и куча выговоров.

 

  Утром по моей очаровательной привычке восставать ото сна около 10-ти утра (после работы над сайтом до часу, до двух ночи) был нанесен сокрушительный удар. Зарывшись под одеяло от лучей утреннего солнца, бесцеремонно путешествовавших по нему, я, разумеется, во сне, собиралась с разгону бултыхнуться в мутноватую воду холодного озера, как вдруг… Я почувствовала себя мокро и неуютно, ведь озеро пришло само по себе прямо в постель! Точнее – не озеро, а так, легкий душ. Но мне его было достаточно, чтобы взлететь с кровати, завывая страшные проклятия, величие которых несколько умаляло неумеренное употребление нецензурной лексики. Краткое содержание произнесенной речи сводилось к выразительному описанию того, что я сейчас сделаю с шутником, который прямо сейчас может заказывать себе гроб.

   На удивление, кроме меня, в комнате не было ни единой живой души… А мокрый ковшик, извлеченный из ведра с водой валялся на полу у моих ног.

     - Ну, только попадись мне! – яростно погрозила я кулаком в сторону двери.

  Дверь, конечно, промолчала. Возмущенно вытираясь, я соображала, кому пришла в голову настолько плоская шутка, отпустившая длиннющую бороду, но всегда невероятно эффективная.

Врагов нажить я в этом мире еще не успела, приобрести друзей – тоже. Да и вообще была знакома только с Альгвеном и Угангердом.  Размышляя таким образом, я пыталась напялить выданную вчера униформу – темно-синее платье до полу. Передвигаться в нем было ужасно неудобно, а уж работать – даже не представляю! Когда я вчера вечером увидела это безобразие, то не сумела скрыть разочарования, и моя рожа жутко вытянулась. Угангерд в ответ назидательно произнес: «Девушка должна выглядеть девушкой, а не пугалом огородным!». Утешил… Кое-как умывшись и собрав волосы, я гордо отвергла все заигрывания солнечных зайчиков и вышла из комнаты в самом взрывоопасном расположении духа, пусть только этот шутник мне попадется! Осторожно, чтобы не завершить жизнь бесславным полетом, я спускалась по скрипучей деревянной лестнице, пока не узрела сидящего у своего рабочего стола Угангерда. Старик что-то смешивал в пробирках, неразборчиво ворча себе под нос. Как ни тихо я старалась ступать, он услышал и развернулся ко мне с таким выражением лица, что я отпрянула, отчаянно жалея, что не успела составить завещание.

    - Ты приехала сюда спать или работать? – прорычал старый лекарь, поднимаясь со стула.

    - Работать, - с достоинством сообщила я, одной рукой пытаясь поправить подол платья, на котором стояла.

    - Тогда почему ты спишь полдня? – продолжал скандалить Угангерд, и тут мне стало ясно, кто автор неудачной утренней шутки.

    - Видите ли, мое прибытие сюда прошло в страшной спешке и без будильника, - подол, наконец-то, выдернулся, хотя успел издать при этом подозрительный треск.

   - «Без будильника»! – раздраженно передразнил старик. – А солнце у тебя на что?

Ой, до чего неприятно начинать работу сразу со склок! Он же, небось, встает через час после того, как ложится и мается от зависти ко мне, несчастной, мирно дрыхнущей в постели. Теперь будет попрекать до самого конца… Наверное, умнее всего было бы промолчать, но…

   - Так солнце еще увидеть надо, а я же сплю!

   Голос Угангерда стал резче и пронзительней, он вознамерился поставить точку в затянувшемся разговоре.

     - В следующий раз, если ты опять не встанешь на рассвете, душ в постель повторится. И так будет до тех пор, пока не научишься просыпаться как взрослый, ответственный, рабочий человек. Лентяйка!

    - Неправда!

    - Прекрати перечить старшим. Иначе твоя работа сегодня же и закончится. Метла в углу… Наведешь порядок, сходишь за водой. Потом обед. Или сначала обед – потом сходишь за водой. Дальше видно будет.

   Ах, не будь ты старшим! Или хотя бы не таким стариком… Я сердито схватила метлу, тщетно лелея несбыточные планы мести. Все бросить и уйти, куда глаза глядят… или дальше! Не имея возможности исполнить сиюминутный каприз, я попыталась покончить с уборкой как можно быстрее и ушиться на речку, за водой. Там посижу на природе, успокою нервы, зашью порванное платье, пока новая провинность не выплыла наружу. От спешки и недостатка опыта в обращении с этим образчиком антиквариата, метла вырывалась из рук, грозя всему стеклянному и бьющемуся неминуемой гибелью. Старик снова уединился за столом, продолжая ворчать разные гадости на мой счет, которые я, во имя сохранения если не мира, то хотя бы временного прекращения огня, пропускала мимо ушей. За те два часа, что я подметала и драила полы в комнате, он обратился ко мне всего один раз с непередаваемым ехидством в голосе:

   - Очень неудобно, что у меня шкафы без ножек прямо на полу стоят, верно?

   - Почему? – невразумительно удивилась я, зубами добывая из пальца занозу.

   - Вы же так привыкли мусор под шкаф заметать у себя дома, а у меня не выйдет! – с удовлетворенным вздохом пояснил Угангерд.

  Мысли он, кажется, в отличие от Альгвена, не читал, иначе не избежать бы нам второго витка скандала, поскольку крыла я его про себя на чем свет стоит. Вот уж противный дедок попался! Ничего, после обеда он подобреет, я успокоюсь. Глядишь – и помиримся, жертв поменьше будет.

Однако мои надежды успели заразиться ехидством Угангерда и издевательски превратились в несбывшиеся. Может, старый лекарь за обедом и подобрел, но я вынужденная с закрытыми от ужаса глазами под его чутким надзором пропихивать в себя нечто, отвечающее средневековым представлениям о правильном питании, с каждой минутой все больше закипала. За едой мой хозяин решил, что приличия требуют поддержать подобие разговора. Увы, ему пришло в голову, что для ничего не значащей болтовни вполне сгодятся настойчивые расспросы о моей прежней жизни. Хуже тему он не смог бы подобрать даже после целой ночи сочинения подходящей пытки. Еще слишком больно говорить с незнакомым человеком о покинутых Друзьях и слишком противно говорить о жизни без них. Раздраженная его настойчивостью, я многозначительно пинала жалобно скрипящий стол, пока старик не проявил чуточку сочувствия. Да не ко мне, а к столу. Он поднялся и объявил:

    - Сейчас пойдешь за водой на речку, потом можешь немного отдохнуть… можешь отдохнуть на речке, ладно, я все равно знаю, что быстро ты оттуда не вернешься. Потом тебе нужно будет протереть от пыли книги в библиотеке… Ужин… и свободна. Хочешь – спи, не хочешь – занимайся чем угодно. Утром ты в любом случае должна встать на рассвете.

  Перед уходом на речку я ухитрилась спрятать в огромном, литров на 20, ведре несколько крупных картошин, бумажку с завернутой в нее солью и коробок спичек. «Правильное питание» меня не устраивало и вместо чувства сытости приносило отвращение и тошноту. Паааакость какая…  Мои опасения, связанные с ориентацией на совершенно незнакомой местности, старик развеял сообщением, что, если я справлюсь с задачей идти прямо, никуда не сворачивая, то уткнусь прямо в овраг, где и протекает речка.

   Вырвавшись на свободу, я поначалу летела через лес к овражку, словно меня кто-то преследовал. И только когда домик Угангерда скрылся за деревьями, я облегченно вздохнула, остановилась, отшвырнула гремящее ведро и сдернула дурацкий белый воротничок, запихнув его в карман. Хотя и без него мне казалось, что злосчастная униформа ни грамма мне не идет. Не встретить бы никого, испугаются ведь бедные люди.

  В осеннем лесу царила та особенная красота, на которую отзываешься вольно или невольно. Опадающие листья кружились в золотисто-рыжем хороводе, подхваченные порывами ветра. Я не была здесь летом, но чувствовала, что между стройными стволами стало просторней, чувствовала печальную и радостную торжественность зеленого храма, омытого прохладным воздухом. Видневшееся небо казалось далеким и по-осеннему светлым.  Трудно было противиться манящему хороводу листьев, бьющихся над головой,  осыпающихся на землю и громко шуршащих под ногами. Во всем лесу царила тишина и ощущение гулкой и легкой пустоты, такой же светлой, как небо. Меня не видела ни одна живая душа, сюда не проникал ни один нескромный взгляд, чтобы помешать мне быть самой собой, кружиться с ворохом желтых листьев и подбрасывать их в воздух, загребать ногами, наслаждаясь шорохом, просто сидеть на земле с бесконечно счастливой физиономией…

   Даже до речки я шла поразительно долго, если учесть, что обычно хожу гораздо быстрее всех спутников.   Оглядываясь по сторонам и приветствуя оживляющих сладкую грусть осеннего леса птиц, я заметила вышеупомянутый овраг только когда поскользнулась на влажной почве, взмахнула ведром и скатилась вниз, попав в темную холодную воду обеими ногами. Не совсем то, к чему привыкла для купания, ну да ладно! Памятуя об официальном разрешении проболтаться тут несколько дольше положенного и сверх того еще немного по неофициальному разрешению от самой себя, я избавилась от мокрых носков, умылась, выбрала место посуше и развела костер, чтобы испечь картошку. От свежего воздуха чувство голода перешло всякую меру и заявляло о себе очень уж бесцеремонно. Ожидая, пока картошка испечется, я сидела на широком потемневшем от времени пне на берегу оврага и пыталась приманить странных крупных стрекоз, носившихся над темной, но удивительно прозрачной водой. Мир замер, он весь превратился в осенний лес, в маленькую речку со стрекозами, в ветер, гуляющий меж стволов деревьев, прогоняя птиц на места зимовки, оставляя в покинутом лесу лишь тишину и светлую печаль… Меня никто не подгонял, не торопил… Как бы хотелось разделить эти минуты у костра с Друзьями, я натерпелась быть одной в равнодушной толпе. Всюду стены, стены, стены… И даже сейчас – одна. Осень предлагала поплакать вместе, сгущая дождевые тучи. Я почти приняла ее предложение, но тут испеклась картошка, и предвкушение нормального обеда и, по совместительству, ужина, изничтожило грустные мысли. А уж после, зашивая дырку на подоле и исполняя во весь голос любимые песни, решила завязать с дурной привычкой впадать в депрессию по любому поводу.

  Вернулась я с речки даже позднее, чем сама планировала. С трудом дотащила ведро до дома, чувствуя, как с каждым шагом удлиняются руки и предстала перед Угангердом в самом потрепанном виде: в мокрых туфлях и носках,  с черными пятнами сажи на физиономии, с букетом ярких листьев в руке, в пропахшем дымом платье… Воротничок, благодаря вполне разумным предосторожностям, остался белым, но, так как он валялся в кармане, то по нему вполне можно было изучать извилины и борозды мозга. И в ту минуту, готова поклясться, он смотрел вовсе не на воротничок, ни на пятна сажи, ни на полупустое ведро… Он смотрел на мою светящуюся от счастья физиономию и тихонько улыбался, одними уголками губ. Без всякого напряжения забрав у меня ведро, он произнес, с той же улыбкой в голосе:

     - Умойся и спускайся к ужину.

  Не более аппетитный, чем давешний обед, ужин после прогулки показался мне верхом кулинарного совершенства. Угангерд внимательно наблюдал за мной, потом снова полез в светскую беседу.

    - Так чем ты там занималась? Я не имею в виду – в лесу, и так понятно, что носилась, как с цепи сорвавшаяся, обсыпала себя листьями, пекла картошку, дразнила ядовитых стрекоз и, кроме всех этих глупостей, чуть не утонула в речке. Я говорю про твою жизнь в том мире, – подождав минут пять, пока я пребывала в банальнейшем столбняке по поводу его доскональной осведомленности и прикидывала, насколько безопасно у него в доме просто переодеваться, Угангерд снова повторил – Так чем ты занималась в том мире?

    - Два года медицину учила… Потом – переехала, - с трудом родила ответ я.

    - Два года? Мало. Если ты мне понравишься, то и я попробую тебя чему-нибудь обучить.

На этот раз контролировать выражение лица не понадобилось, я не смогла однозначно, определиться, пасть ли мне на колени, задыхаясь от благодарности или отмахнуться, потому, как «современная медицина ушла далеко вперед» и т. д. и т. п. Наконец, мне пришло в голову достаточно дипломатичное решение: я многозначительно поблагодарила старика за его ко мне расположение и проглотила конец запутанной и высокопарной фразы.

 

  Остаток вечера я провела в уединении в библиотеке, стирая пыль с корешков старинных, с золотым тиснением на обложках, книг, тихонько мурлыкая себе под нос выученные наизусть песни, или просто глядя, как завороженная в окно на противоположной стене, за которым сгущалась ночь. Моя вторая ночь у Угангерда. Сколько их еще впереди прежде, чем я заслужу свое счастье? Заставив себя забыть про страх высоты, я вскарабкалась на лестницу стремянку к верхним полкам, чтобы не так бросаться в глаза, и думала, вспоминала… Сны и мечты хуже наркотиков, они слишком легко доступны, они окрыляют, наполняя все твое существо призрачной радостью зыбких миражей. Ты отдаешься им всем существом, радуешься и печалишься, но ты живешь этой жизнью, ни на минуту не сомневаясь, что – вот оно, сбылось! Со мной! Ты протягиваешь руки Друзьям, живущим сейчас за тысячи километров от тебя, и они оказываются рядом… Глядя в темнеющее небо через высокое окно, я ничего не видела, кроме родных лиц… Не раз, не два, а как в кино, при повторении неудачно отснятого эпизода, я сотни раз звонила в зеленые ворота или врывалась без стука, ехала через полгорода в раскаленном троллейбусе или полном автобусе, дарила подарки и принимала, плакала, дорвавшись до спасительной жилетки…

    - Вика! – резкий голос старого лекаря вдребезги разбил мой хрупкий мираж, возвращая меня в реальный мир, слишком беспомощную, оглушенную мечтами и оттого вдвойне беззащитную. С трудом отведя взгляд от окна, я обнаружила, что Угангерд застал меня в самый неподходящий момент: гоняющую балду вместо работы, да еще и зареванную. Терпеть не могу показывать чувства при чужих. Надеясь, что старик плохо видит, я быстренько использовала воротник в качестве платка и отозвалась.

   - Я здесь.

   - Сам вижу, что ты здесь. Если ты будешь работать такими темпами, то я настоятельно попрошу Альгвена отправить тебя обратно, чтобы больше никому не досталось такое наказание.

  Спрыгнув вниз, я шагнула к нему, сжав кулаки от ярости.

   - Скажите, отправьте! Воспользуйтесь своей властью! Что вам до разлученных Друзей, что вам до их отчаяния? Я не сомневаюсь, что вы на это способны! – я, конечно, не права, сама отлынивала от работы, но лучшая защита – это нападение.

  Старик, видимо, уже встречал и более красноречивых обвинителей, чем я.

     - Способен. И прекрати повышать голос на старших, девчонка! – он тоже разозлился, даже покраснел.

    - Не прекращу! Не имеете права угрожать самым страшным! – не в силах противостоять взвинченным нервам, а трясти меня начало еще наверху, я постыдно разревелась.

   На удивление после этой дерзости лекарь не уничтожил меня на месте, он лишь вытянул руку в направлении двери:

    - Выйди. Можешь идти к себе и там реветь хоть до утра. Утром поговорим.

  Не найдясь, чем бы ему таким ответить, я вылетела из библиотеки, поднялась к себе на чердак и бросилась на кровать, вымещая ярость на ни в чем неповинном матрасе. Да так и уснула в одежде.

 

     Утром свершилось новое чудо: я проснулась вполне самостоятельно. А значит, по всему законам природы, это могло произойти не раньше девяти часов утра, следовательно, солнце не только встало, но и проделало по небу внушительный путь. Обещанный же холодный душ на рассвете загадочным образом миновал мою постель: когда, путаясь в складках измятого за ночь платья, я вскочила, то вчерашний ковшик валялся на полу в луже воды. Теряясь в догадках, что помешало сердитому хозяину повторить злодеяние, я умылась, облилась водой, чтобы отогнать остатки сна, расчесалась, и осторожно спустилась вниз, ожидая расплаты за вечерний скандал.

  Старик хлопотал на кухне. Отвлекшись от кастрюльки, он поднял голову и… улыбнулся.

    - А грозна ты спросонок, сестрица! – лукаво подмигнул Угангерд.

    - Я? Спросонок? - Ничего не понимаю… Пришла пора добровольно сдаваться в психушку.

    - Посмотри на левую руку, - посоветовал он, ставя на стол блюдо с аппетитными булочками.

Лапа как лапа… А это что? Где я успела заработать такую ссадину, словно посвятила весь день уличным дракам? И почему на левой руке?

   - Досталось сегодня с утречка моему ковшику. А ты даже один глаз приоткрыть не соизволила, - продолжал улыбаться Угангерд. – Ну, думаю, раз сумела отстоять свое право спать, сколько влезет – пусть спит. И ругались мы не просто так, от нечего делать. Характер твой проверял. Я берусь тебя учить, наказание моей старости!

 

Глава четвертая.

Вольный ветер.

 

   Кто ищет – тот всегда что-нибудь откопает на свою голову. Придет он от этого в щенячий восторг или побежит  изображать новогоднюю игрушку на ближайшем дереве – это уже вопрос второй, но откопает обязательно. Одни на данном поприще ухитряются наворотить побольше, другие – поменьше, но многое зависит от того, какое вдохновение под хвост попадет. По тому подспудному раздражению, что мучило меня уже около недели, я понимала, что вдохновение ожидается… только держись!

  Да и как прикажете не взбеситься от нудных однообразных будней? Каждый день одно и то же, одно и то же, одно и то же… С утра – завтрак, уборка, потом обед, поход за водой на речку, еще что-нибудь по мелочам, ужин, занятия со стариком Угангердом. Иногда он ухитрялся превращать в занятия время, когда я мыла посуду или вытирала пыль или складывала пробирки.

    - Против бессонницы?

    - Стакан молока. Там, кажется, триптофан содержится, - вяло отмахнулась я, обреченно разглядывая полную корзину грязных пробирок, колб и реторт.

    - Я тебя про траву спрашиваю!

    - Да не помню я, - проворчала я обреченным тоном, вываливая пробирки в раковину.

    - Змеелистник колючий, - лекарь оскорблено поджал губы.

    - А толку-то? Все равно они в нашем мире не растут, эти ваши змее-как-их-там!

 Угангерд открыл рот, чтобы возразить, но неожиданно как-то быстро его захлопнул, словно боясь выдать мне тайну государственной важности. При природной скандальности моего хозяина это было уже чересчур.

   - Учи! Никогда не знаешь, когда тебе что пригодится.

«Чтоб ты провалился!» - от души пожелала я, замученная его средневековой медициной, обильно смешанной с предрассудками и примитивным колдовством. Все мои научно обоснованные на уровне учившейся по принципу «Заучил, сдал, забыл» студентки второго курса попытки опровергнуть застывшие в своей косности теории престарелого алхимика разбивались о непререкаемое: «А у нас не так!». Кстати вспоминалось удачно подхваченное высказывание: «Занимаясь самолечением по справочнику, вы рискуете умереть от опечатки». Разъяренно махнув рукой на его сушеных змей и поджаренных тараканов, я зацепилась за отбитый край реторты и глубоко порезала палец. Ура! Ну, все, дядя, можешь распрощаться с мечтой, что я буду домывать всю эту гадость. Подождав, пока капающая кровь придала раковине вид места на редкость кровавого убийства, я повернулась к Угангерду, демонстрируя производственную травму:

    - Я порезалась и больше мыть не могу. Сейчас подхвачу какую-нибудь стафилококковую порчу, заболею и свалюсь, а то и помру на радость всем. А вам потом перед Альгвеном отвечать… - тоном профессиональной шантажистки сообщила я.

  Несомненно разглядев торжество на моей физиономии, старик покачал головой, накладывая повязку на порез. Я категорически отказалась поработать подопытным кроликом для древнего заклинания или, того хуже, мази из печенки летучих мышей. Не дождетесь!

    - Лентяйка неблагодарная, - буркнул Угангерд. – Но на речку за водой ты пойдешь. Рука порезана левая, а переквалифицироваться на моих глазах в левшу после полутора недель работы я тебе не дам.

   - Конечно, пожалуйста…

   - И не копайся там до завтрашнего утра!

   - Угу, - я втихаря засунула в ведро картошку: обед сегодня поразил даже мое не особенно избалованное воображение абсолютной непригодностью к употреблению.

  Перепады кулинарных способностей старика находились в прямой зависимости от его настроения. Если мне удавалось довести Угангерда особенно тщательно, то после этого за стол можно было не садиться – помереть от голода или отравиться я всегда успею. Самостоятельно же орудовать на его кухне не дозволялось – то ли успел прознать о моих прежних подвигах, больше смахивающих на извращенные попытки суицида, то ли не доверял вообще никому. Колдуя в гордом одиночестве над очередной кастрюлей, он бормотал себе под нос жуткие заклинания, в немыслимом количестве добавлял приправы со специфическим запахом, который так и тянуло назвать вонью, помешивал варево и осторожно пробовал. Иногда, углядев между делом особо тошнотворную начинку для супа, я или прятала ее как можно дальше, или, если прятать было поздно, придумывала тысячу причин, чтобы в этот день увильнуть от трапез.

   А сегодня счастливый случай, отметивший мой несчастный палец неприлично огромной повязкой, дарил возможность сбежать на природу, посидеть в тишине у реки, невозмутимо уносящей вдаль мои горестные монологи, зацикленные на теме: «Никто меня не ценит!», успокоить нервы, подумать… Но главное – поесть!

   Прихватив ведро в нагрузку, я вышла из тесного домика и быстро скрылась в лесу. Хотя бы на пару часов вырваться из душной темницы, где по стенам ползет невидимая зеленая плесень, поражающая не продукты, а душу. Вырваться – и забыть, отрешиться, отдохнуть, выпить до дна осенний кубок пряных запахов и высокого неба, обнять прохладные стволы деревьев, набрать букет багряных листьев, послать привет далеким Друзьям.

   Почти бегом добравшись до речки, я соскользнула вниз, шлепнувшись на колени у холодеющей темной воды, умылась, закрыв глаза и прислушиваясь. Осень тихонько напевала свою незамысловатую мелодию, утешая трепещущие на ветру молодые деревца и заботливо расспрашивая об их житье-бытье старые. Ветер мимоходом растрепал и мои волосы, сводя на нет жалкие попытки хоть изредка выглядеть как человек. Запихнув в карман белый воротничок, успевший за эти полторы недели надоесть мне до предела, я насобирала  для костра сухих веток, в изобилии валявшихся на земле, проглядывая сквозь пестрый ковер громко шуршащих опавших листьев. Потом аккуратно подожгла пучок сухой травы, бросила его на кучу веток. Крохотный огонек нерешительно топтался на месте, стесняясь буйного ветра.

    - Давай, - подбодрила я его, скармливая тоненькие веточки и отдергивая руку всякий раз, когда неосторожно обжигалась.

    Не боюсь огня, скорее – не доверяю. Или не умею обращаться с неуправляемой стихией, приписанной мне гороскопом по знаку зодиака. Огонь же, по достоинству оценив противника, позволяет себе порезвиться. С кострами пока с горем пополам справляюсь, кушать-то хочется!

   Вскоре мой огонек повеселел, освоился в новом для него мире и заплясал на сучьях, подпрыгивая и разбрасывая искры. Он гудел, жадно захватывая ветку за веткой, время от времени вспыхивая ярким фейерверком. Опасаясь доверить мой скудный обед этому бесшабашному буяну, я решила подождать, пока он немного угомониться, поэтому просто сидела и, не мигая, смотрела в огонь. Лицу и рукам было жарко, спине холодно, в целом, жизнь стремилась казаться прекрасной, безуспешно пытаясь преодолеть одно «но». Мне не хотелось в этот волшебный осенний вечер быть одной, без Друзей. Как тепло стало бы у костра под звуки безмятежно счастливого смеха, наши шутливые перепалки, горячие споры и возню! Мы бы, как раньше, делили радости и горести, последние новости и от души приукрашенные байки о былых похождениях. Пусть же и мне доведется, сидя у большого костра в кругу Друзей, рассказывать о работе у Угангерда, беззлобно посмеиваясь над его алхимическими опытами! Пусть мне еще хотя бы раз доведется, лежа звездной ночью в спальном мешке, тоном избалованной принцессы излагать сюжет очередной истории, только что пришедшей в голову, которая не будет записана, и требовать восхищенных отзывов. Или просто сидеть на Машином крылечке, опустив голову ей на плечо и делиться страхами и отчаянием, пережитыми в поисках лучшей доли и сытого стола. Их не будет, я верю! Останутся Друзья, останусь я… Останемся вместе! Прикрыв глаза, я мечтала о возвращении прошлого, где по глупости оставила всю свою жизнь, вернее – ее смысл. И, разморенная жаром пляшущего огня, уснула, прислонившись спиной к пню.

    В моем сне Машенька сама навестила меня в осеннем лесу. Проскользнув между деревьев, она присела рядом на корточки и принялась меня тормошить.

     - Викуньчик! Это же я… Просыпайся, засоня!

     - Ты! Здесь, рядом!!! – не в силах поверить в свое счастье, я схватила ее за руки, вглядываясь во внимательные и добрые глаза. – Ты пришла!!! Так все закончилось? Я никогда не уеду, слышишь?

     - Слышу, конечно, - она улыбнулась. – Как будто тебя кто-то гонит!

   Нежаркое осеннее солнце играло на ее волосах, взметнувшихся на ветру чудесным нимбом и отбрасывающих на лицо светлые блики, так гармонирующие с радостью в глазах. Я крепко держала ее руки, боясь отпустить, отпустить свое видение и плакала от счастья.

   Мне никогда не хватит слов описать нашу встречу. Весь сон был пронизан радостью, такой отчаянною и сильною, что в нем не было места даже образам, только радость через край, мучительно сладкая радость свершившегося чуда… Мы больше не произнесли ни слова, чтобы не нарушить хрупкую связь душ, взахлеб изливающих друг на друга потоки тепла. Любовь – обжигает, но Дружба обязательно обогреет измученного путника, без сил упавшего на виражах жестокой жизни. Всем существом я упивалась ее теплом, отдавая, надеюсь, свое. Я  - эгоистка, наверное, потому, что застряла в детстве. Даже страшные события, перевернувшие мою жизнь в апреле, отступили под влиянием этого злосчастного детства. Я думала, что никогда не смогу больше улыбаться и беспричинно смеяться, петь и куролесить от избытка сил. Казалось, что девочка, наконец-то, выросла. Но только казалось, под лучами Дружбы скисшее было детство снова вернулось. Надеюсь, что я тоже отдавала Машеньке нерастраченное тепло.

   По закону подлости меня тут же полезли будить.

     - Ау, леди, мадам, или как вас там еще! – позвал незнакомый голос, разрушая мою сказку. Короткий миг спугнул робкое очарование  сна, возвращая меня к жизни, чтобы там, протирая глаза и с трудом переводя дыхание от нахлынувшей почти физической боли страшного разочарования, полюбоваться гостем у погасшего костра. Боль уходила издевательски медленно, покрывая свежую рану горечью. Опять сон… В который раз – только сон… Меня эти сны в могилу сведут!

     - Чего надо?

Он, проигнорировав грубость, без спросу присел рядом, поворошив уголья. Они с надеждой вспыхнули красноватыми отсветами, но, не найдя топлива, снова подернулись серым пеплом.

    - Да, дела, - глубокомысленно протянул незнакомец и уставился, не мигая, в одну точку.

    - Простите, а при чем тут я и ваши дела? – возмутилась я, мечтая отомстить ему за неприятное пробуждение.

   - Может статься, что и очень при чем. Хотя это зависит исключительно от вас, - гость ухитрился, не поднимаясь, отвесить мне церемонный поклон.

  Я постаралась ответить ему тем же, но добавив удесятеренное ехидство и мужественно пытаясь переварить сногсшибательную новость об отсутствии языкового барьера.

    - Польщена! А подробней?

    - Простите мою рассеянность, нужно было представиться. Шетт, демон, - после этих невероятных слов он снова поклонился.

Я, не долго думая, сделала движение, которым умудренные жизнью люди снимают лапшу с многострадальных ушей.

    - Напрасно вы так сомневаетесь. Сами демона вызвали, а потом отнекиваетесь, - упрекнул меня он, но глаза продолжали издевательски блестеть.

    - Я? Демона?? Вызывала??? Ой, вот не надо килограммов макаронных изделий, а то я сейчас в таком настроении – сама кому угодно ад устрою!

    - Не сомневаюсь. Поэтому-то я и явился… Интересно иметь дело с самостоятельными клиентами.

    - Хватит! – до меня только сейчас дошло, что, проспав на речке целый вечер, я получу по шее от старика Угангерда, да так, что еще и внукам буду рассказывать. – Повеселились – и хватит, а мне на работу возвращаться надо.

  Я набрала полное ведро воды, но оно, резко потяжелев, увязло в глине и передумало вытаскиваться. Злополучный демон наблюдал за моими усилиями, неподвижный, как статуя. Красивая статуя, что греха таить. Даже так – дьявольски красивая.

    - Языком болтать каждый может, а когда дело доходит до помощи  рыцари, демоны и прочая нечисть мигом вымирают, - проворчала я.

     - А зачем помогать, если ты надрываешься исключительно для работы на публику?- промурлыкал он, несколькими плавными пассами оживляя мой костерок.

   От тускло рдеющих угольков к его рукам доверчиво потянулись тоненькие язычки пламени, трогательно напоминая крохотных котят, льнущих к человеку. Неторопливо, почти нежно, Шетт уговаривал их подниматься вверх, они ухитрились достигнуть полного взаимопонимания.

     - Ага, на публику, - возмущенно фыркнула я. – Мне за эту работу так заплатят – скончаешься от зависти!

     - А я вообще не уверен, что когда-нибудь скончаюсь. Особенно – от сомнительной зависти твоим успехам на почве глупой доверчивости, - парировал Шетт.  – Тебя тоже старина Альгвен приволок из параллельного мира пахать за гипотетическое исполнение желаний? Странно, мне казалось, что у людей должно наблюдаться немного больше здравого смысла и твердого рассудка. Ну нет – так нет. Ты хоть спросила, на какой срок впряглась?

   От удивления я оставила ведро валяться там, где валялось, и подошла к нему поближе, вытирая руки юбкой.

     - Не спросила… Серьезно, так обрадовалась, что не спросила! А других на сколько вызывали?

     - А ты в обморок не хлопнешься? Я, знаешь ли, не тот мальчик, что покупается на женские штучки и бросается делать искусственное дыхание «рот в рот».

     - Только попробуй! Зубов не досчитаешься! И не хлопаюсь я в обморок, если только в голодный, - я уныло покосилась на картошку, так и не успевшую стать обедом.

     - Да, работодатели Альгвена настолько скверно готовят, словно их подбирали по этому признаку, - ухмыльнулся демон, добровольно взяв на себя руководство припозднившимся обедом.

  Заинтригованная и накрепко позабывшая, что любопытство – кошачья смерть, я уселась прямо на землю напротив Шетта и потребовала:

    - Начал – так договаривай.

    - Ладно. Девочки, вроде тебя, попадают в наш мир, как правило, навсегда. Никто их никуда возвращать не торопится. Их обучают по склонностям и талантам («змее-как-их-там!»), если же ни того, ни другого в наличии не имеется – по необходимости. В качестве приманок, честно глядя в глаза, врут про исполнение заветных желаний. Простенький трюк, не могу понять, почему люди ловятся. С мальчишками – та же схема, но из них создают армию. Через некоторое время, когда недоумевающий гость или разъяренная гостья пристают к хозяину с ножом к горлу отдать им причитающийся кусок счастья в качестве оплаты за адский труд,  их собирают в дорогу, дают тысячи напутствий и, среди них, как бы мимоходом, отвар забвенника. Проснувшись утром, растерянный лопух обнаруживает, что ничего про себя не знает и не помнит. Начинается новая жизнь.

    - А почему, - пока Шетт говорил, я успела испугаться, разозлиться и накопить кучу вопросов. – почему этот… забвенник, да?... не дают с самого начала?

    -  А потому, - совершенно серьезно объяснил демон, - что после него ты лишаешься способности обучаться. Побочный эффект, так сказать.

   Я запустила руки в волосы, пытаясь хотя бы снаружи утрамбовать и разложить по полочкам образовавшуюся после его слов кашу. Каша упрямо булькала и кипела, пришлось махнуть на нее рукой и заняться насущными проблемами.

    - У меня есть шанс на исполнение моего… желания?

    - Вернуться к Друзьям? Я же уже говорил, что все зависит исключительно от тебя.

    - От меня? Тем лучше! Доработаю, а там выплесну эту отраву Угангерду в физиономию, - я самодовольно усмехнулась и поворошила картошку, притаившуюся среди угольков.

    - Были тут такие смелые, ухитрившиеся из надежных источников узнать, что их ждет, - демон лениво потянулся, слегка прищурившись на огонь бездонными черными глазами.

    - И?

  Он резко провел ладонью по своему горлу, а затем, как ни в чем не бывало, потянулся к коробку с солью.

    - Опс… Тогда что от меня зависит? Сколько времени Угангерд будет гоняться за мной с ножом? – кажется, с перепугу я начала на него орать, но испортить аппетит этому невозмутимому типу оказалось труднее, чем всем моим бывшим однокурсникам вместе взятым.

     - Да нет, что ты… Я хоть сейчас могу отправить тебя в любое место по выбору. К Друзьям или на берег Средиземного моря, - продолжение фразы скрылось в одобрительном мычании, рот Шетта был забит горячей картошкой.

  Опасаясь, что он стрескает мой обед без зазрения совести, я последовала его примеру в промежутке между вопросами.

    - Правда? Так я готова! Даже доедать не буду, обед –твой.

    - Могу, но не хочу, - дармовой обед больше не был средством убеждения, потому как его размеры стремились к нулю. – Я ничего бесплатно не делаю.

    - Ну, знаешь!.. – от возмущения я густо покраснела, вскакивая.

   Демон заразительно и весело расхохотался.

    - Каждый понимает в меру своей испорченности, у некоторых она безмерна! А я в таких глупостях не нуждаюсь, тем более… - он окинул меня с ног до головы оценивающим взглядом, – тем более с малявками.

   - От такого же слышу! – потом заставила себя временно наплевать на вопли оскорбленной гордости и максимально прояснить обстановку. – Отлично, информацией ты меня под завязку пригрузил, все выходы заботливо перекрыл, оплату еще требуешь. И как мне полагается реагировать? Придушить тебя на месте и утопиться в речке с горя?

  Шетт снова рассмеялся, на этот раз – беззвучно.

    - Я не сторонник крайних мер. И даже могу помочь тебе найти не перекрытый выход. Помоги мне немножко, и отпущу тебя на все четыре стороны.

    - Кто поручится, что ты не пытаешься меня использовать как Альгвен?

    - Никто. Так что сама решай, - отрезал демон и умолк. Обиделся или слишком проголодался – кто его знает?

   Ох, сейчас бы посоветоваться с Друзьями! Или с кем-нибудь умным и опытным, пока не влипла в новую авантюру, замаскированную под расхлебывание последствий прежних ошибок еще большей глупостью. Да, Шетт (демон он или обычный псих – это мы потом разберемся) прав, доказательства его слов я лично наблюдала утром, когда разгневанный Угангерд чуть не выболтал мне тайну, но успел прикусить язык. Не было старику смысла обучать тонкостям средневековой медицины девчонку, которая все равно вернется в свой мир, где все абсолютно по другому. Не верю я в наивное бескорыстие. Жалко, что поздно. Особого выбора и сейчас нет, разве что между раскрытой ложью и сомнительной правдой. А если Шетт действительно отправит меня к Друзьям? Помогу ему быстренько, скажу парочку гадостей на прощание, чтобы впредь ехидничать неповадно было и… А если нет? Тогда я, как минимум, сниму дурацкую униформу уборщицы и поразвлекусь от души. И одновременно потеряю шанс приобрести профессию в мире, где мне, возможно, предстоит остаться. И все же… Вспомнив тесную клетку и паршивую кухню старого лекаря, я даже вздрогнула от ужаса. Кроме того, мое возвращение сейчас будет омрачено фантастической головомойкой и знанием грядущих неприятностей. Потеря памяти представлялась мне чем-то вроде смерти, да оно, вероятно, так и было, ведь наутро после питья отвара забвенника на кровати проснется мое тело, но никак не я. Работать, зная, что обязательно и скоро умрешь? Бр-р…

    -Знаешь, Шетт… Я… боюсь возвращаться. Не хочу умирать… Вернее… Сроднилась я как-то сама с собой!

    - Одобряю. Поручиться за меня некому, но ты сделала правильный выбор.

    - Давай отложим обмен комплиментами на потом! Что от меня требуется делать?

    - На потом, так на потом. Мы с тобой должны устроить государственный переворот, - я ошеломленно хихикнула. – Один я не справлюсь. Видишь ли, народ не так просто убедить, что я – самая подходящая кандидатура на трон Повелителя.

   - Нужно убедить его, что ты самый обаятельный и привлекательный? Еще бы! Я бы тоже не поверила в такую чушь… вплоть до перечисления на мой счет суммы с множеством нулей!

   - Ты все равно не знаешь, куда девать такую сумму. Зато – в качестве кандидатуры мы можем выставить тебя.

  Я подавилась и выронила горячую картошку.

   - Меня? Ты что, перегрелся? А с какого перепугу – меня?

 Он потянул меня за болтающийся на шее камень с молнией, который разбушевавшееся отражение посоветовало не снимать.

   - Именно с этого перепугу. Мне без разницы, где ты откопала такой камень, но достоверно известно, что он был подарен при рождении дочке нашего Повелителя, которая потом благополучно исчезла.

   - А вдруг я – она? Мне, конечно, подарили его недавно… – затаив дыхание, прошептала я.

   - Романтические глупости. Во-первых, ее нет в живых. Учти, что я знаю это из самого достоверного источника – от себя. Во-вторых, ты ее раза в два младше.

   - И сколько ей должно быть? – подозрительность настоятельно советовала уточнить.

   - По нашим меркам или по вашим? Или лучше так: в биологическом плане…, - демон задумался, - …около тридцати.

   - А мне двадцать!

   - Врешь.

   - Не вру!

   - Тем лучше, - он ворошил угли, уже не надеясь добыть картошку.

   - Лучше? Ты не поверил, что мне – двадцать, а людям нужно поверить, что мне – тридцать, - резонно возразила я.

   - Сделаем так, что поверят, - Шетт встал, разминая затекшие ноги.

   - Не дам!

   - Никто твою физиономию не трогает. Хватит с них разглашения тайны, что пропавшая дочка теперь могущественная ведьма, которая может позволить себе выглядеть как угодно.

  Я открыла рот, чтобы еще всласть повозражать, но вольный ветер авантюрных приключений уже ворвался в мою жизнь, знаменуя собой то долгожданное вдохновение. Оставить позади нудные будни и ринуться вперед, реализуя направо и налево весеннюю тягу к подвигам, ежеминутно рисковать разоблачением и ловко водить людей за нос… Кроме того, у меня появились собственные планы по поводу будущей политики: спасти всех, кто пал жертвой «бюро трудоустройства» раньше и не допустить появления новых. Почему бы и нет? Я – на троне, моих приказов, с трепетом пав ниц, ждут тысячи людей… Кажется, находившаяся в латентном состоянии мания величия, подхваченная среди Друзей, но не имевшая повода явить себя во всем блеске, проснулась и разыгралась не на шутку. Вичка – Повелительница! Звучит... не гордо, но оригинально. А если честно – смешно. Ничего сделаем так, что будет звучать страшно!

   - Эй, демон! Уговорил. Буду править мудро и справедливо твоим замученным нелегальными рабочими народом. Но не могу же я отправляться в дорогу в платье? Шагать неудобно.

  «А еще неудобнее спать в лесу рядом с тобой, хоть ты у нас по малявкам не специализируешься», - окончание фразы я благоразумно припрятала про запас.

   Шетт невозмутимо вытащил из заплечного мешка что-то похожее мужскую смену и кивнул  мне на кусты.

     - Переодевайтесь… Повелительница, - и ехидно усмехнулся.

 

Глава пятая.

Основательная подготовка.

 

   - Шетт!!! Шетт!!!

   - Чего орешь как недорезанная? – с оскорбительно слабым интересом поинтересовался умывающийся демон, даже не оглянувшись в мою сторону.

   За минут пять до этого интеллектуального диалога я проснулась в холодном поту от кошмара и в одной длинной рубашке, несмотря на утренний пронизывающий до костей холод бросилась искать смывшегося от ночного костра спутника. Мы ночевали прямо под открытым небом, укрываясь теплыми плащами, спасавшими от холода как капроновые колготки в Арктике. Попетляв между отпустившими моховые бороды деревьями в полумраке сонного леса, я и обнаружила его умывающимся у родника.

    - Как у вас казнят? – напрямик спросила я, выбивая зубами дробь и жалея, что не надела штаны.

Он театрально приподнял брови, поднялся с колен и неспешно ответствовал:

    - Как повезет. По блату попадешь или сама влипнешь…

    - Не говори во втором лице!

    - Нет проблем. Если человек попадается по глупости, то его вешают. За преступления покрупнее, вроде нашего с тобой государственного переворота, сносят головы. С чего такая тяга к знаниям с утра пораньше?

    - Головы сносят? Утешил… Или издеваешься? Меня во сне казнили. Голову снесли. Не пойду с тобой.

   Шетт улыбнулся невыносимо обаятельным образом, мигом перестав походить на демона. В эту минуту передо мной стоял красивый мужчина с озорными искорками в глазах, на губах его угадывалась слегка ироничная усмешка, придававшая ему опасное очарование умиротворенного тигра. Осторожно положив руку мне на плечо, он почти ласково проговорил:

    - Дурочка… неужели ты думаешь, что демон не в силах отвести меч от твоей взлохмаченной головы хоть в последнюю секунду? Иди оденься, - он подтолкнул меня в спину, - а не то я подумаю, что ты решила потратить силы на бессмысленные попытки меня соблазнить?

   - Очень ты мне нужен! – огрызнулась я. – От казни обещаешь прикрыть, а избавить от кошмаров слабо?

    - Мне? Раз плюнуть! – и он плюнул себе под ноги.

    - Истинно джентльменские манеры, - немного оклемавшись после ночи можно приступать к выполнению дневной нормы гадостей.

    - Язви, язви, ночью мне спасибо скажешь. Все, кончились твои кошмары! – Шетт самодовольно задрал нос.

   За плотным завтраком мы лениво обменивались комплиментами в том же духе, избавлявшими от необходимости смущенно отмалчиваться или задевать больные темы. В отличие от старика Угангерда Шетт удивительно ловко обходил неприятные для меня вопросы, не позволяя себе коснуться их никоим образом. При желании я могла бы исповедаться ехидному демону и быть уверенной, что никто кроме нас двоих не будет в курсе. С ним было удивительно легко совершать изматывающие переходы по лесу, ночевать под открытым небом. О лучшем спутнике, чем этот авантюрист, трудно мечтать. Ни в едином жесте не проскользнуло ни намека на обычные притязания существа мужского пола к ночующей рядом с ним в глухом лесу девушке. Ровное настроение и похожая на мою манера выражаться (вернее – «выражовываться») делала Шетта идеальным собеседником. А сейчас он мог послать меня далеко и прямо вместе с утренней истерикой или дать волю острому языку, но ведь не стал перегибать палку! Таким и должен быть друг… Уплетая хлеб, я подумала, что дома буду скучать по лукавому демону. Говорить ему об этом не стоит, много чести будет, зазнается. Или познакомлю с Друзьями, чтобы рассказать, кто помог мне выбраться из параллельного мира и из Израиля сразу. Перехватив пристальный взгляд, Шетт поднял голову:

   - Эй, Повелительница, ты просмотришь во мне дырку!

В его устах почетный титул звучал форменным издевательством. Да и имя дочери Повелителя - Сеан, на которое мне теперь предстояло отзываться, не дожидаясь ощутимого толчка в бок… Ничего не имею против… Но не все же произносить таким хамским тоном! Перемывая вилки после завтрака, я вглядывалась в волнующееся зеркало кристально чистого родника. Оттуда с не меньшим любопытством выглядывала взъерошенная девчонка с улыбкой от уха до уха. Аристократическое имя Сеан подходило ей как корове седло. Отражение из спальни Альгвена, вероятно, отозвалось бы на него с большим успехом. Показав будущей Сеан язык, я нечаянно привлекла внимание Шетта. Он не замедлил отпустить парочку свежих острот, потом небрежным движением руки уничтожил следы нашего завтрака. Демон… Человек таких номеров не откалывает между делом. 

   Вместо лихорадочных сборов в путь, Шетт неподвижно сидел у костра, глядя в огонь. Выискивал там тайные знаки, грозные пророчества или сверял проделанную работу со списком предначертаний? Вероятно, последнее предположение ближе к истине. Демон, кстати, недовольно поморщился, протестующе мотнул головой, потом протянул к костру открытую ладонь. Огонь сопротивлялся, но Шетт собрал его в тугой комок и раздавил в кулаке. Отряхнув с рук тонкий угольно-черный пепел, не оставивший ни следа, он соизволил заметить рядом застывшую от изумления статую в моем исполнении. Слабое подобие проделанного фокуса я видела по телевизору в передаче о цирках много лет назад, твердо зная, что это – иллюзия. А мой спутник – не иллюзионист, однозначно!

    - Понравилось?

    - Ага! – пришлось признаваться честно, на физиономии ведь отчетливо нарисована бездна восторга.

    - Это хорошо, что понравилось. В мои планы входит обучить тебя…

    - Проделывать такие штуки с огнем? Не выйдет, я его боюсь.

    - Зачем тебе такие? К тому же, ты видела лишь малую часть. Нам нужно что-то легкое, но эффектное. Не забывай, мы собираемся внушить народу, что Сеан – могущественная ведьма, - напомнил Шетт. Он посерьезнел, отложив шутки до более подходящих времен. – Сегодня марш-броски отменяются, займемся теоретической и практической подготовкой. Тебе не помешало бы выучить наизусть свою биографию. 

    - Разве Сеан похитили не сразу после рождения? – перспектива набивать голову чужой биографией с массой дат и непонятных фактов, до которых никому в нужный момент не будет дела, воодушевляла удивительно мало.

    - К твоему сожалению, не сразу. Я не подумал, что у моей ассистентки будут настолько тяжелые проблемы с памятью, - Шетт лучился ехидством.

    - Нет у меня проблем! С памятью точно, - тут меня осенила идея, побуждая вопить «Эврика» или проверять наличие поблизости яблонь. – Вот у Сеан… У нее ведь могут быть проблемы с памятью, иначе почему она сразу не вернулась домой?

    - Сеан слишком могущественна, чтобы позволить себе страдать амнезией, как какая-нибудь… - он осекся. – Ладно, увеличивать твой и без того внушительный словарь ругательств недостойное настоящего демона занятие.

    - И когда эта девчонка успела оставить такое обширное наследие легенд о своих талантах? – обреченно вздохнула я. – Скажи на милость, что она сумела сотворить, чтобы все уверились в ее могуществе?

    - Скажу-то я тебе в любом случае, даже если будешь затыкать уши. Самое интересное, что натворить она ничего не успела. Да и таланты в ней удавалось различить лишь любящему папаше и одному придворному магу. Зато легенды наделили Сеан невиданной доселе колдовской силой.

Причем придти к ней она должна следом за смертью Повелителя, то есть – сейчас, - пояснил Шетт.

   Из его лекции я уловила первую половину, а на протяжении второй судорожно разевала рот как выброшенная на берег рыба, спеша довести до сведения Шетта жуткие опасения.

    - Придворный маг? – переспросила я. – А они еще водятся?

    - Куда они денутся? – раздраженно пожал плечами он, сморщившись, словно от боли. Видимо, имел стычку с вышеупомянутыми типами, с тех пор прочно засевшими у него в печенках и прочих внутренностях, в анатомии и физиологии демонов я полный ноль.

   - Придворный маг живо пронюхает, что я никакая не ведьма и вообще не Сеан.

   - Именно поэтому весь сегодняшний день мы посвятим занимательной биографии будущей Повелительницы, а также теории и практике колдовства.

   - Не верю я в магию! Я же бывшая студентка-медик…

   - Поверишь, - оптимистично заявил Шетт.

 

  Обещание он сдержал. После недолгих колебаний демон составил расписание занятий: до обеда биография и теория магии, после обеда до ужина – «Делай что хочешь!», после ужина – практическая магия.

   Удобно устроившись на поваленном дереве, Шетт негромким голосом рассказывал, рассказывал и рассказывал, а его слова откладывались у меня в голове, ни одно не пролетело мимо ушей, что у студентов обычно является условным рефлексом на лекцию.

   Сеан родилась в 800-м году, считая от Начала Мира, при этом сейчас шел 846, так что в биологическом плане была утешительно моложе действительности.  «Будущая Повелительница с детства отличалась редкостной красотой», - нарочито занудным тоном сообщил Шетт, заставив меня скептически поджать губы. При этом девочка с густыми пепельно-русыми волосами, ниспадающими водопадом на спину, и светлыми мечтательными глазами страдала излишней замкнутостью, избегала общения с людьми, даже с отцом, предпочитая одиночество. Сеан могла подолгу сидеть на одном месте, застыв в неподвижности и глядя в одну точку. Что она там видела – кто знает?

   Потрясенная разительным расхождением наших с Сеан личностей, я незамедлительно высказала Шетту все, что думаю о его представлениях о кастинге. Кроме того, если он еще не обратил внимания, я постоянно ношу очки. Посидеть немного в одиночестве можно для изображения  окончательной и бесповоротной обиды на окружающий мир, чтобы потом мир явился просить прощения. И ни в коем случае не молча, кому-то же надо высказать мои претензии и все-такое-прочее.

   Шетт прервал изложение моих мировоззрений, легкомысленно отмахнувшись. Скомкано закруглившись с рассказом о детстве будущей Повелительницы, он перешел к похищению, свершившемуся в 817 году. Рассказывая то, что знал с чужих слов, он перескакивал с одного на другое, словно с легкой брезгливостью комкая в руках не особенно чистую салфетку чужой жизни, попутно вставлял ехидные комментарии. В похищении Сеан Шетт участвовал лично, поэтому слушать его было наслаждением, будто читаешь увлекательнейшую книгу.

    Заговор был составлен заранее, но в последний момент какой-то умник ухитрился настучать Повелителю, в сердцах издавшему указ переловить участников еще не осуществившегося преступления и сжечь на медленном огне. У самого Шетта проблем с подобной казнью не могло наблюдаться по самому определению демона, зато беззастенчивая демонстрация пирокинеза на глазах восхищенной неблагодарной публики оставляла в качестве вероятного исхода лишь еще более страшную казнь, рассчитанную на демонов. Здесь Шетт снова раздраженно дернул плечом. Отступиться от намеченного похищения заговорщики почему-то не имели права, из невнятных объяснений единственного выжившего участника я сумела выловить два слова: «Так надо». Получив тревожное известие, что их раскрыли, они решили действовать немедленно. Вместо досконально продуманного плана бесшумного похищения малолетней Сеан, состоялся настоящий штурм замка. Девочку Шетт захватил лично. Перебравшись через забор, он спрыгнул в темный сад. А там ему приготовили торжественную встречу: стража бросилась из кустов изголодавшимися крысами на жирную приманку. Сама Сеан сидела неподалеку на скамейке с отсутствующим выражением лица и стеклянными глазами. Не желая кровопролития, прижатый к стене вооруженный только коротким кинжалом демон попытался обездвижить стражу, но их численный перевес помешал ему выполнить намеченный фокус. Вслед за этим чей-то меч воткнулся ему в плечо (теперь-то я поняла, почему он так реагирует на свой же неприятный рассказ!). В тот же миг на месте согнувшегося пополам от боли Шетта в наполняющееся синими сумерками небо ударил яркий столб разъяренного ослепительно яркого пламени. Оно ожесточенно набросилось на парализованную ужасом стражу, гребнем нереальной волны обрушиваясь вниз в вихре искр, одним единственным прикосновением палящего жара превращая противников в кучку безобидного серебристого пепла, с готовностью уносимого с поля боя порывами ветра. Впрочем, для настоящего боя Шетт потратил слишком мало времени, уложившись в несколько секунд, по прошествии которых  остался в саду наедине с будущей Повелительницей. Выместив ярость в стычке со стражей, он вернул себе нормальный человеческий облик, но было поздно. Подозреваю, что и человек с крепкими нервами от вышеописанной сцены мог впасть в заикание, а уж Сеан! Резко повернувшись к девочке (как-то у них тут возраст непонятно исчисляется), он увидел ее широко распахнутые голубые глаза, переполненные страхом, судорожно вцепившиеся в сиденье руки, побелевшие от напряжения пальцы. Помешать ей Шетт уже не успел: Сеан скатилась со скамейки, забившись на траве в настоящей истерике. Пронзительные вопли резали уши, казалось, что даже боль в свежей ране от них усиливалась. Прорычав сквозь зубы что-то, сильно смахивающее на проклятие, демон сковал инициативу будущей Повелительницы, подхватил обмякшее тело на здоровое плечо и ретировался тем же путем, что и пришел.

   Для его товарищей стычки со стражей протекали не так благополучно. На следующее утро Шетт сидел на стене главной площади, будучи не в силах помешать приведению в исполнение вынесенного заранее приговора. Он готов был даже отдать Сеан, но не мог. Вчерашней ночью раненный демон не дважды не рассчитал своих возможностей. Сначала он в припадке ярости прикончил Сеан прямо во время захвата, так что его трофеем стало всего лишь мертвое тело. На этом все его возможности и приказали долго жить. Ни потушить разведенный на площади костер, ни развязать спутавших его товарищей веревок… Шетт мог смотреть, запоминать и клясться в страшной мести.

  Ага, приятно познакомиться, орудие мести – я.

    - Слушай, Шетт, я, конечно, сочувствую…

    - Ничего подобного. Ты не можешь сочувствовать. Ведь ты никогда не переживала… такого.

    - Еще чего не хватало!

    - Я и не желаю тебе. Но хотя бы не раскидывайся словами, от этого они теряют свое значение, свою силу.  Я ведь и не прошу у тебя сочувствия, - гордо отрезал демон.

  Я почти ощущала его боль, когда он ворошил погребенные под слоем пыли лет воспоминания. Ворошил для чужого, в сущности, человека, слушавшего страшный рассказ с любопытством. Зато вызвать жалость он у меня сумел. Одной жалости мало, чтобы идти на поводу. Стиснув зубы и мысленно надавав себе оплеух за черствость, я продолжала напирать с неумолимостью танка.

   - Шетт, я хочу знать. Почему нужно было похитить Сеан?

   - Мы сразу планировали ее убить, - огрызнулся он.

   - Я не спрашиваю – зачем. Почему?

   - Ладно. Тогда я расскажу тебе предысторию похищения. Запутанное дело. Наш Повелитель имел навязчивую идею, что ему позарез требуется знать будущее. Всегда. Знающие люди пытались втолковать настырному папаше Сеан, что это невозможно.

   - Правда? Так я и думала. Мы же меняем все прямо сейчас?

   - Вроде того, - согласился Шетт. – Чтобы принять реальность как должное нужно быть действительно мудрецом. Повелитель всегда находился на противоположном конце шкалы интеллекта. Поэтому он привлек к себе придворного мага, искусного льстеца, с готовностью настоящего подхалима предсказывающего это самое будущее. Единственные, кто могут относительно достойно справиться с этой задачей – демоны, - в его голосе проскользнула законная гордость. – Если тебе будет понятней, то в вопросе предсказаний, мы – монополисты.  – Я усмехнулась, восхищенная его терминологией. – Для тебя стараюсь, нечего скалиться! Нам под силу рассмотреть все варианты, независимо от их вероятности. Придворный маг раньше был вхож в круг моих друзей, а потому прилетел за помощью, жалобно причитая, что Повелителю потребовалось подробное изложение будущего его дочери. Я посмотрел… Лучше бы не делал этого! Под безмятежным взглядом голубых глаз красивой, но слабоумной девушки наш мир катился к чертям. В любом варианте. Кажется, я настолько потерял самообладание, что озвучил некоторые из открывшихся истин. Придворный же подхалим не посмел повторить их перед Повелителем, заменив жуткие пророчества утешительной сказкой о талантах юной Сеан, которые ждут своего часа.

   Предоставить истории идти своим чередом Совет Тьмы почему-то не смог. («Прямо ангелы-хранители!» - съязвила я) Не ангелы–хранители, а наблюдатели с далеко идущими планами, - поправил Шетт. – Нам, нескольким демонам, поручили выправить положение. Тогда и родилась идея подменить Сеан. Заранее запустили легенды о ее уме и талантах. Подбором кадром занялся я. Теперь ясно?

    - Ой… - смутилась я, ничего умного в голову не приходило, пришлось смущенно пробормотать какую-то заштампованную глупость, вроде – Почту за честь…

     - Никто от тебя благодарностей не требует. Постарайся не провалить операцию назло мне или нечаянно.

 

     Остаток времени до ужина Шетт воодушевленно объяснял мне простейшие, но крайне эффектные магические фокусы, многократно их демонстрируя. Немудрено, что, проглотив обед с рекордной скоростью, я поставила жирный крест на свободном времени и пристала к нему с требованием немедленного продолжения урока. Если нудная вещь вроде чужой биографии в его исполнении стала авантюрным романом, то практикум по колдовству демон вознамерился начать с игры в карты. Я тут же возмутилась:

    - Ага, чичаз…И не говори, что на желание! Ты себе все карты в козыри превратишь!

    - У тебя можно выиграть без единого козыря, - презрительно прищурился Шетт. – Лучше давай так, - он выложил в ряд шесть карт. – Тебе нужно выбрать…

    - Начиная с десятки и крупнее? – просияла я.

    - Что, дома тренировалась в ожидании нашей встречи? – удивленно съехидничал он.

    - Не в ожидании, но да… Тренировалась.

 В процессе тренировок у меня появились два метода выбора: или брать ту, что сильнее притягивает взгляд, или попробовать положиться на руки. Но руки меня частенько подводили: я не могла никак решить, ориентироваться на прохладный ветерок или на тепло под протянутыми над рядом карт ладонями. Поэтому, чтобы не опозориться сразу, предоставила инициативу глазам.

   - Сколько у меня попыток?

   - Одна.

   - Сколько карт я должна обнаружить?

   - Одну.

   - Пожалуйста! – я схватила манящую карту и перевернула ее, внутренне замерев в ожидании провала, но без промаха добыла десятку.

   Шетт одобрительно усмехнулся. Вновь и вновь он раскладывал карты, усложняя и усложняя задание. Метод «притяжения» меня почти не подводил. Зато самые разнообразные фокусы выкидывали руки, пару раз я поняла их сигналы с точностью до наоборот. За картами на свет появились игральные кубики, но угадывать выпадающее число мне было гораздо сложнее. Вспотев от напряжения, я перехватила в воздухе подброшенный Шеттом кубик и удрученно пожаловалась:

   - Не получается у меня кубики угадывать. А если еще вычесть отсюда все совпадения…

   - Совпадений меньше, чем ты думаешь, - серьезно ответил Шетт. – Карты ты угадывала, а кубики переворачиваешь сама.

    - Сама?!

    - Как будто тебе не случалось встречать в справочной литературе глубокомысленных рассуждений о влиянии заинтересованного экспериментатора на результат опыта! Осторожных, естественно рассуждений, но их авторы были недалеки от истины. В нашем случае заинтересованный экспериментатор сидит со смесью патологического скепсиса и щенячьего восторга на физиономии напротив меня, - сообщил он, щелчком подбросив в воздух кубик.

   - Шесть! – выпалила я и не сумела скрыть разочарования при виде четверки. – Теперь-то что не так?

    - Не орать надо, а сосредоточиться. Когда ты была убеждена, что пытаешься угадать число, то ведь не вопила на весь лес?

    - Ладно…

  С кубиками мы провозились до самого ужина. После вечерней трапезы Шетт, вдохновленный моими успехами, перешел к более сложным фокусам и был обескуражен не меньше меня, когда все попытки потерпели сокрушительное поражение. У него выходило легко и просто, а я мучилась и пыхтела, но не на миллиметр не сдвинула кружку, не воспламенила тоненькую сухую травинку и не превратила обнаружившегося под моим одеялом жука в мышку. Единственным успехом была четкая формулировка мыслей Шетта, но за нее следовало благодарить не прорезавшуюся телепатию, а чувствительность запасной головы, на которую я обожаю находить неприятности.

  Готовясь ко сну и с отстраненным интересом наблюдая развитие собственного тяжелого комплекса неполноценности, усиленного страхом, что теперь меня точно закинут обратно в Израиль, я внезапно ощутила резкое желание пригнуться. Хорошо еще, что непрошенный  инстинкт самосохранения не нарвался на затяжную полемику с рассудком. Я покорно шлепнулась на одеяло, а над головой разлетелся при встрече со стволом молодого дуба ком земли.

    - Отлично, - удовлетворенно прокомментировал за спиной Шетт. – Теперь я знаю, как с тобой бороться, мелкий карточный шулер.

   И ведь боролся-таки, гад! Весь вечер я чувствовала себя словно под жестоким артобстрелом всевозможными предметами. Одно хорошо: уж мне самостоятельно не удавалось предотвратить попадание, его предотвращал Шетт. Вычислив его политику, я перестала обращать внимание на опознанные летающие объекты временами прискорбно тяжелого веса.

     - Я бы с радостью отправил тебя обратно сию же минуту! – прорычал демон, останавливая увесистое полено на полпути. – Ты абсолютно не способна к магии! Но камень… Не просто же так ты его получила в подарок! – огорченно закончил он.

  Пришлось бормотать извинения. Я и сама готова была реветь от досады. Ну почему в книжках все складывается так хорошо, а у меня наоборот?

    - Завтра займемся воинской подготовкой. Если уж маг из тебя не вышел, ты обязана научиться защищать свою жизнь хотя бы с мечом в руках, - сурово буркнул Шетт, сидя у нашего костра, отбрасывающего на его лицо в темноте причудливые тени. От этого оно казалось то безжалостно жестоким, то глубоко печальным.

   Высунув нос из-под одеяла, я отреагировала на беспрецедентное заявление соответствующим образом:

    - А ты за свою голову не боишься?

    - Сгинь, нечистая сила!

 Я нырнула обратно, отплевываясь от набившихся в рот волос, и, очутившись под покровом теплой, немножечко душной темноты, пропахшей дымом, весело захихикала. Уязвленное самолюбие, наконец-то, заткнулось, бесславное возвращение откладывалось на неопределенное время, почетная роль, доставшаяся чудом, осталась за мной, невзирая на оскорбительную бездарность по части колдовства, жизнь снова стала прекрасна и удивительна. Неожиданно обнаружила в голове незаданный вопрос и вылезла из убежища.

   - Что тебе еще? – не слишком любезно отозвался раздосадованный Шетт.

   - До города далеко? – я прищурилась на огонь костра. Очки уже были спрятаны подальше, поэтому нечеткость контуров фигуры демона слегка раздражала.

   - Тебе так не терпится? – изумился он. – Сожалею, но прилично.

   - Что за чушь? Нет, не в том дело. Ты сказал, что колдовская сила к Сеан придет после смерти Повелителя, то есть – сейчас. Откуда ты знаешь, что он уже умирает?

   - Я не знаю, я делаю, - дьявольская усмешка так искривила губы Шетта, что мне стало не по себе, и по спине побежали противные мурашки, хотя возможно, что я просто засыпала, поэтому замерзла. Пока мы тут ели, пили, спали, болтали и страдали ерундой, он медленно, но верно убивал насолившего Повелителя. Да еще и меня впутал в это дело. А если соврал? Ведь мог же, отлично мог, почему бы и нет? Ох, черт, куда же я влипла… Это, конечно, эпизод на пути домой. Если это действительно путь домой… Атаковавшие меня сомнения мешали заснуть, поэтому я ворочалась с боку на бок, зачем-то пинала ветки ближайших кустов. Такие проявления позорного падения боевого духа не укрылись бы и от обычного человека. Шетт неслышно, будто растворившаяся в ночи тень приблизился к моему ложу и резко откинул одеяло. Я тут же вцепилась в него двумя руками.

   - Полегче, я полуголая! – мне не удалось сдержаться и неприязненные интонации, сбивавшиеся на пугливое отвращение, прорвались в голосе.

   - Вика… - он ласково потрепал меня по взъерошенным волосам. – Ты права, что не сразу доверяешь чужакам… Но со мной – другое дело. Мое положение в иерархии темных сил после промаха с Сеан оставляет желать лучшего. Я не стану врать единственной союзнице, клянусь молнией!

    Вдруг мой камень тепло, не обжигающе, засветился. Шетт протянул к нему руку и взял в ладонь. Камень продолжал светиться, небо над нашими головами не раскололось, не обрушилось и даже не послало разящую  молнию.

    - Прости… прости меня!

    - Пустое. Спи. Завтра – трудный день.

  Может, он все-таки поколдовал, но только провалилась я в сон быстро и безболезненно.

 

Глава шестая.

Сомнительные успехи.

 

   Следующий день я встретила в радостном возбуждении, предвкушая очередные приключения, ослепительно красивые магические штучки Шетта и собственные головокружительные успехи во всех областях, изучаемых в положенном начинающим авантюристам курсе наук. Уверенность была неосознанной, я могу подобрать ей всего одно относительно разумное объяснение: твердую убежденность, что заброшенным в параллельный мир девушкам сценарием предписано оказаться во всем самыми-самыми.  Без промаха разить врагов как мечом, так и магией, обольщать драконов и умело отшивать зарвавшихся рыцарей.  Практически на всех попадавшихся мне картинках то ли полуголые, то ли полуодетые красавицы с ногами от ушей и длинными роскошными волосами выглядели как угодно, но не растерянно. Впрочем, сама я идею прыгать в купальнике со шлейфом по лесу отмела сразу как климатически непригодную. Да и неудобно… А Шетт ехидно грозился, что мне еще предстоит примерить на себя вычурный наряд Повелительницы.

    - На секунду представь себе расшитое драгоценными камнями платье с юбками диаметром с небольшой бассейн, - мечтательно протянул он, взвешивая на ладони по очереди два меча, решая, какой из них можно доверить моим шаловливым ручкам.

   - Ведь накаркаешь, - упрекнула я, с сомнением принимая от него тяжеленную железяку.

   - Будь твоя воля, ты бы никогда из штанов не вылезала, - усмехнулся Шетт, вставая в позицию.

   - Клевета! Обязательно бы вылезала… чтобы остаться в купальнике! – просияла я, до смешного гордая крохотной победой. – А… я правильно схватила эту штуку?

   - Нет. У тебя в руках меч, а не кухонный нож, - упрекнул меня демон, подходя и забирая тяжеленное оружие.

    - А есть разница? – наивным тоном осведомилась я.

    - Смотри же!

  Посмотреть было на что… Уж очень красив был Шетт, яростно сражающийся с невидимым врагом средь колонн облитый рассветным солнцем сосен. Лезвие стремительно пронзало клочья заблудившегося между деревьями тумана, со свистом рассекало упругую прохладу утреннего воздуха, заставляя ни с чем не сравнимый печально-светлый аромат увядания волнами подниматься от остывающей земли.  Отражая невидимые удары, он изгибался, то вдруг вытягиваясь по ковру опавших листьев, то взлетая в воздух и скрещивая меч с безжалостно яркими солнечными лучами, с боем прорывавшимися в лес из неясной выси заспанного неба. Отразившиеся от лезвия лучи метались меж стволов, иногда поражая невинных зрителей, представленных моей персоной. В очередной раз возмущенно протирая наткнувшиеся на бесцеремонного солнечного зайчика глаза, я смотрела на него, как завороженная. О том, чтобы хоть приблизительно повторить холодящую кровь пляску оружия, и речи быть не могло! Я смущенно опустила голову, уставившись на замерзшие пальцы, судорожно вцепившиеся в рукоять второго меча, поменьше размерами, но богато украшенного. В людях Шетт совсем не разбирается. Вот провалю все дело, и нам на пару влетит от его какого-то там Совета. Эх…

     - Твой черед, Повелительница, - улыбнулся он, переводя дыхание.

     - Издеваешься? – я подняла меч с несчастным видом. Кисть руки сразу заныла от непривычной тяжести.

     - Берегись! – крикнул он, внезапно нападая.

 Инстинкт самосохранения, которому на втолковывание элементарных вещей нужна прорва времени, стал действовать на свое усмотрение. Отбросив тяжеленный меч, я  бросилась на землю, поднырнула под меч Шетта, шустро перевернулась на спину и небрежным движением подставила ему подножку. На этом непосредственно моя часть работы была закончена, и, выплевывая набившиеся в рот волосы, я с чувством глубочайшего удовлетворения собой проследила его плавный полет прямо в ощетинившийся узловатыми ветками  со сморщенными ягодами куст. Потом идея поработать на публику заставила меня подняться, отряхивая листья с рубашки, и подать руку поверженному противнику.  Раздраженно обламывая втыкающиеся в бока острые сучки, Шетт с трудом вырвался из цепких объятий упрямого куста, гордо отвергнув помощь. При виде его поцарапанной физиономии я не смогла скрыть торжествующего веселья. Его это еще больше распалило:

   - Где ты нахваталась настолько вульгарных манер?

   - Во дворе. А тому, кто только что прятался по кустам, вообще не пристало судить о моих манерах!

    - Неужели ты думаешь, что Сеан на такое способна?

    - Ни в коем случае. До такого профессионализма ей не дойти! – что, съел?

Он тихо, но зло проехался по профессионализму, зацепив меня и всех моих предков, включая бедных обезьян, брезгливо морщившихся от навязываемого  родства инопланетян и других жертв научной активности антропологов. Мимоходом помянул свой Совет, Альгвена, Угангерда и еще пару-тройку не менее знаменитых личностей.

    - Пойми, бестолковая, наследница Сеан, Повелительница Сеан – прежде всего красивая женщина, преисполненная собственного достоинства. Она делает все элегантно: дерется, колдует, завоевывает трон и сердца.

    - Я ж говорила, что ты пришел не по адресу! – огрызнулась я.

    - Возьми меч, возьми его и защищайся! – полученный урок отнюдь не вверг Шетта в бездну раскаяния за опрометчивый поступок, он налетел на меня вновь.

  Я поджидала демона,  вцепившись в меч наподобие клюшки для гольфа или бадминтонной ракетки, но в последний миг нервы сдали. Увернувшись от блестящего лезвия благодаря толстенному стволу дерева, отпрыгнула ему за спину и накинула на шею пояс от рубашки. Поскольку бой был учебным, я не стала его душить насмерть (как можно задушить человека? Я же потом повешусь сама!), ограничившись коротким рывком на себя. Освободившись от пояса, Шетт выругался.

    - В чем дело? – прорычал он.

    - Мне трудно. Меч слишком тяжелый. Я скорее прирежу себя, чем противника, - пожаловалась я и тут же взяла реванш коротенькой фразой: - Заметь, что при всем вооружении ты побежден!

    - Ага… - машинально подтвердил задумавшийся Шетт.

Выход он нашел после плотного обеда. Я так соскучилась по шашлыку, что с наслаждением вгрызалась в сочные куски мяса, забывая обо всем. Шашлык – не просто жареное мясо. Шашлык – это встреча Друзей у костра, это новый поход в неизвестность бок о бок, это поток шуток, это дымок грядущих странствий. Видимо, наша трапеза прочистила мозги и Шетту. Задумчиво отставив в сторону кружку с дымящимся напитком, вроде чая, настоянного на травах, он вот уже полчаса молча размышлял над решением нашей маленькой проблемы. Меня гораздо больше волновало предстоящее столкновение с придворным магом и необходимость стать другим человеком – взрослым, солидным и расчетливым. Долго выдержать на физиономии подобранную не по размеру маску будет затруднительно. Придется моим подданным привыкать к мысли, что их Повелительница – затворница, отшельница и молчунья. Ох, если б только подданным… Натерпятся они от меня поголовно, как пить дать натерпятся. От раздумий и тихих смешков, вызванных потугами воображения нарисовать картины грядущих приключений, меня отвлекли действия демона, покинувшего дремлющий меж угольков костер и вышедшего на поляну, под прямые солнечные лучи. Запрокинув голову, он смерил небо мрачным взглядом и отрывисто спросил:

    - Солнце или луна?

  Слегка опешив, я тоже посмотрела вверх, выяснила, что до конца света довольно далеко и над нашим головами полный порядок, обеспечивающий всяким впечатлительным гостьям из других миров некое подобие душевного здоровья, и честно ответила:

    - Солнце.

  Неужели меня угораздило стать спутницей слепого демона? Тогда, конечно, понятно, почему он выбрал меня на роль Сеан… Но это все равно ничего не объясняет!

    - Пусть будет солнце. Немного труднее, правда, зато наверняка, - согласился он.

  Я растерянно хихикнула.

- Значит, оставляем солнце? Если хочешь заменить его луной – пожалуйста, кто я такая, чтобы качать права в чужом мире…

Шетт целую минуту взирал на меня в немом изумлении, потом до него, очевидно, дошла сокрытая от моего сознания прописная истина, и он удовлетворенно хмыкнул.

  - Отвернись, глазастая. Твой язык мне непременно помешает в самый неподходящий момент, - проговорил он, нетерпеливо глядя на восстановленное в своих правах светило, казавшееся мне очень похожим на родное, домашнее солнышко.

   - Отвернуться-то я могу, но не обещаю, что не стану подглядывать, - честно призналась я, заваливаясь на живот на ковер из хрустящих листьев, и лениво покосилась на беспокойного спутника.

   - Сколько твоей душе угодно! Любопытный взор мешает меньше, чем скептический, заруби себе на веснушчатом носу, - внушительно произнес Шетт и перестал обращать на меня внимание, занятый делами совсем другого рода.

 Поначалу у него ничего не выходило. Или выходило, но результаты колдовства сплошь относились к невидимым. После получаса его каторжной работы сигнальщиком посреди поляны мне не удалось приметить никаких изменений.  Лежачее положение, сытный обед и теплое солнышко навевали на меня сладкую дрему, нежно, но настойчиво закрывающую глаза и опускающую голову на скрещенные руки. Мне бы заснуть и не трепыхаться, но дух противоречия восстал против магического транса, безжалостно тормоша задремавшее сознание и подстегивая смотреть повнимательней. Не видя причин мешать ему в благородном начинании, я мужественно отогнала навалившийся сон и, обернувшись через плечо, уставилась на Шетта. Зрелище стоило еще и не таких усилий! Протянув сильные руки к нему, он творил из солнечных лучей лезвие колдовского меча. Его сияющие контуры отчетливо вырисовывались на фоне светлого осеннего неба немыслимыми рдеющими оттенками бесшабашно веселого закатного пламени. За лезвием появилась простая и удобная с виду рукоятка, продолжавшая болтаться в воздухе над головой Шетта, словно ей так и полагалось. С каждым его движением невесомые контуры оружия обретали материальность, обрастали плотью вещества, но вещества, впитавшего пожар заката, холодок осеннего вечера, звонкие и чистые голоса припозднившихся с отлетом птиц. Прикоснись – и сталь зазвучит, напоминая этот вечер в заповедном лесу.  Меня неудержимо потянуло принять участие в процессе. Воспользовавшись погруженностью Шетта в творение меча из солнечных лучей, я встала, стряхнув с рубашки опавшие листья, неслышно (надеюсь, что неслышно!), подкралась к нему сзади и протянула руки к мечу, явно предназначавшемуся мне, кто бы сомневался. И оружие послушалось! То ли ему изначально полагалось знать, кто хозяин, то ли солнце играло на моих волосах теми же сочными красками заката, то ли… В общем, меч опустился на подставленные ладони, приятно согревая их впитанным теплом. Он был достаточно тяжелый, чтобы не вызывать подозрений, но и достаточно легкий, чтобы я без тени сомнения понимала – справлюсь. Или он со мной справится. В любом случае – мы подружимся.  Шетт облегченно вздохнул, завершив нелегкий труд.

   - Что скажешь?

   - Какая красота! Он такой легкий и красивый! А это подарок? Мне? Навсегда? Как ты его здорово сделал! А зачем ты решил меня усыпить? Я же все равно подсмотрела!

   - Если не дашь мне слова вставить, будешь сама отвечать на все вопросы, - слегка обиделся Шетт, которому мое любопытство испортило сюрприз.

   - Тогда – отвечай, – уже без прежнего желания действительно получить ответы, сказала я, любуясь мечом и отражением вечернего неба в гладком лезвии.

   - Меч – не подарок. По крайней мере, утащить его с собой в свой мир тебе не удастся, даже не проси. В лучшем случае, он растворится в воздухе, в худшем… Ты и сама не маленькая, понимаешь, что с заколдованным оружием шутки плохи. Усыпить я тебя решил… Изучив на досуге твои похождения по моргам и больницам, а также их предысторию, я подумал, что ты будешь проявлять гораздо больше скептицизма и помешаешь мне благополучно завершить задуманное.

 Настала моя очередь покраснеть за измену идеалам. Столько лет воспитываться правоверной поклонницей «Секретных материалов» и вдруг принять за чистую монету творящиеся вокруг чудеса… С другой стороны, я же их наблюдала собственными глазами. Как ни крути, меч, сотворенный из солнечных лучей – вот он, у меня в руках. А мастерское обращение демона… ну, может, не демона, хотя… мастерское обращение Шетта с огнем? Видимо, бес-искуситель с наслаждением читал грустные размышления на моей физиономии, потому, что он весело рассмеялся и ехидненько посоветовал мне впредь не забивать голову ерундой, а лучше приступить к тренировкам немедленно. За «ерунду» он, разумеется, схлопотал кучу комплиментов, исполненных в лучших традициях великого русского языка, а вот отмахиваться от тренировок действительно не стоило. Хороша я буду, если упущу единственный шанс вернуться к Друзьям, глупо и бесславно погибнув в стычке с применением холодного оружия, неизбежной при нашей трудной, но необходимой профессии – самозванцев на троне иного мира. Ведь и для Шетта этот мир родным назвать сложно, демоны приходят сюда по Дороге Хаоса, как высокопарно выразился мой наставник в сложных парапсихологических, социальных, географических и других вопросах. Название жуткое, поэтому любопытство потребовало разузнать и доложить. Шетт прекрасно понимал, какое впечатление на меня произведет его рассказ о Дороге Хаоса, однако не устоял под шквальным огнем бурно размножающихся вопросов и, в процессе тренировок, вынужден был описать, что это такое. На самом деле загадочная Дорога Хаоса оказалась дырой между Мирами, с неустойчивыми пространственно-временными координатами и еще какой-то заумной нестабильной штукой. Пытаясь объяснить непосвященной сложности прохода по Дороге Хаоса, Шетт обозвал нестабильную штуку «трансэнергетическими вихревыми потоками», но мне многокилометровое название ни о чем не говорило. Зато он их поминал с особой интонацией, вроде смеси отвращения и ужаса, поскольку пару раз, пересекая их, частично лишился человеческого обличья и перепугал кучу народа, не подозревая об открывшемся их глазам жутком зрелище. Другой дырой, вернее не дырой, а нормальным, цивилизованным проходом между Мирами, была Дорога Пришельцев, по которой протащил меня Альгвен. Пожаловавшись Шетту, что там слишком мокро, я получила в ответ небрежное упоминание, что если бы он сам вел меня по Дороге Пришельцев, там было бы слишком жарко. Благодарностей ждет или как?

  Даже три часа спустя, едва держась на ногах от усталости, но до сих пор отражая град его стремительных ударов, я монотонным заклинанием твердила себе, что вот еще секунда канула в прошлое… я на секунду ближе к дому… на минуту ближе к дому… на десять минут…  Меч сам знал, как ему лучше встретить противника, я же, в качестве его умученного придатка, предоставила ему действовать на свое усмотрение. Шетт, наконец-то, испытал невыразимое облегчение от сознания того факта, что его старания не прошли впустую. Из случайно получившей главную роль в его спектакле нескладной девчонки получалось нечто, уже способное работать без дублера, хотя судорожно цепляющееся за страховку. Теперь он поверил в неминуемый успех нашей авантюры, призванной произвести государственный переворот и воплотить в жизнь сложнейший план мести. В сгустившихся сумерках глаза моего спутника полыхали дьявольским огнем, как ему, вероятно, и положено по должности. Читать мои мысли ему, очевидно, надоело, поэтому возмущенная реплика: «Привал!» и последовавшее за ней падение на землю, дабы уберечь уши от его ударов, стали для Шетта полной неожиданностью.

   - Что? – переспросил он, опуская меч.

   - Привал! – пояснила я, отбрасывая колдовское оружие и рукавом вытирая со лба честно заработанный трудовой пот. – У меня лапы узлом завязываются, ноги не держат, живот от голода к спине прилип и прочие малоприятные проявления сильнейшего истощения, вот!

   - У тебя? Да Ты за эти три часа поняла едва ли половину приемов! – возмутился Шетт.

   - Берегись, как бы за последующие три часа я не решила, что дешевле от тебя отделаться…

 

  За ужином, придвинувшись поближе к костру и поеживаясь от подкрадывающегося сзади ночного холода, мы поначалу болтали о всякой всячине, отпуская в адрес друг друга едкие шуточки и комментарии. Меня так и подмывало перевести разговор на Сеан, уж если предстоит сыграть ее роль, да и с пророчествами демон сильно темнил. Задумчиво дергая украшение, чью гипотетическую совесть отягощали набирающие обороты приключения, я вспоминала обстоятельства, при которых оно попало ко мне в лапы. Обстоятельства уносили меня далеко отсюда, и вот уже шумит застолье, в довольно просторной комнате суетятся родители и Друзья. Разыгрывается сценка о моем появлении на свет 19 лет назад, вручаются подарки, среди них маленький пакетик от одной очаровательной женщины, друга семьи… В пакетике – моя молния. Но до нее ли! Льются напитки и звенят бокалы, чья-то нетерпеливая рука кружит над тарелками. Попытки спеть песни «Арии» и «Короля и Шута», почему-то повергающие в шок старшую половину гостей. Беспечный смех, стандартные и оригинальные пожелания… Видит это темное, усыпанное звездами небо над нашими головами, я сделаю все, чтобы вернуть былые дни. Не может человек жить припеваючи от рождения и до смерти, но присутствие рядом Друзей, их молчаливая или деятельная поддержка скрашивают жизнь, уходят в прошлое, оскалив зубы напоследок, проблемы. И мы отмахиваемся от их угроз, протягиваем руки Друзьям и продолжаем свое путешествие во времени – жизнь.  Темное небо никак не отреагировало на беззвучные клятвы измученной разлукой души. Перед отъездом мы договорились, что ночами, оставаясь наедине с невеселыми размышлениями, я должна буду отыскать самую яркую звезду и пристально смотреть на ее свет. Кто знает, может, за тысячи километров, на эту же звезду смотрят мои Друзья… Будто приняв телепатический призыв, презревший расстояния и границы, даже границы Миров, я вскинула голову к небу, торопясь увидеть заветную звезду. Вот она, самая яркая и чистая. И есть в ее мерцании переливы теплого оранжевого вечера.

  Тряхнув головой, я разогнала терзающие недоступностью воспоминания, заставляя  себя принять за работу. Не время страдать ностальгией! Шетт тоже не сидел без дела, подвергая изощренным пыткам пламя нашего костра. Кстати, а почему не хрустальный шар? Насколько мне известно, уважающие себя прорицатели, гадалки, экстрасенсы и прочие ловкие жулики жонглируют перед глазами потрясенных клиентов хрустальными шарами. Видимо, это зрелище  лучше всего способствует облегчению карманов их жертв. Неудачное преломление света засиженной мухами лампочки обходится в кругленькую сумму, требуемую на предотвращение грядущих катастроф. Естественно, вы уже не влетите в столб на новенькой машине – после продуктивного визита по исправлению вашей кармы (или что там еще вечно требуется переделывать?) у вас не хватит денег на ее покупку! Терзаемая любопытством, я подобралась поближе к Шетту и тоже уставилась на огонь. Словно по заказу, ветер сменил направление, увлекая едкий дым в мою сторону. Спасшись бегством от непредвиденной атаки, я вернулась на свое место.

    - Шетт, а Шетт, ты занят?

    - Допустим. Скажешь, не отговорка? У тебя возникли жуткие внеплановые подозрения? -  спокойно отозвался тот, убирая руки подальше от пламени, послушно прижавшегося к земле.

  Я усмехнулась беспощадной точности его рассуждений.

   - Не отговорка! Что ты сейчас конкретно делаешь?

   - Зачем это тебе? Ведь принимать на веру мои слова ты не станешь, начнешь судорожно подбирать научное объяснение. А научного объяснения нет. Или сгоряча поверишь, а потом будешь мучиться угрызениями запутавшейся в собственных обязанностях совести. Я прав?

 Мне оставалось лишь беспомощно развести руками.

  - Шетт, не извращай события, - возмутиться, что ли? – Чертовски удобно упростить собеседника до стереотипа, действующего вроде строго запрограммированной машины – шаг вправо, шаг влево, попытка побега, расстрел. И не жди, что буду внимать тебе с широко раскрытыми от удивления глазами, ртом и другими проявлениями «зависшей программы». Не пытайся отделаться, заботливо снабжая меня разной чепухой под видом откровений. Я хочу знать, - понимаешь ты? - знать, ЧТО ты делаешь и КАК.

  Помолчав немного, Шетт лениво снизошел до ответа.

  - Будущая Повелительница Сеан демонстрирует истинно царственные замашки. «Хотеть не вредно» - так у вас говорят? Неверно говорят, иногда хотеть тоже бывает вредно и опасно.

  - И все? Запугиваешь?

  - Отвечаю на твою прочувствованную речь, - возразил он, потягиваясь и при этом сильно смахивая на моего кота.

  - Тогда потрудись ответить на короткий непрочувствованный вопрос! – рассмеялась я, теряя боевой задор, угомонившийся в ожидании своего часа. А его часы наступают очень часто. Миг – и можно бросаться в бой. – В нашем мире всякие… ну… гадалки, ворожеи, экстрасенсы, астрологи… список длинный, профессия-то доходная!... пользуются для предсказаний хрустальными шарами. А ты допрашиваешь наш несчастный костер. Тебе нельзя или ты не умеешь пользоваться шаром?

 Шетт улыбнулся.

   - Если вышеизложенный вопрос относится у тебя к коротким, я лучше отвечу, чем вызывать на себя ураганный огонь длинных. Ответ частично содержится в вопросе. Перечисляя представителей доходной профессии, ты не упомянула ни одного демона. Раз. Пожалуй, это самое главное. Обилие среди них дилетантов и жуликов – два. Я никогда не бывал в вашем мире, поэтому не в курсе насчет подлинных возможностей его предприимчивых обитателей. Если принять тебя в роли типичного представителя, то хрустальные шары вам вряд ли помогут. Ты постоянно колеблешься между крепко вбитым в голову недоверием к неординарным, «паранормальным» явлениям и отчаянным желанием отбросить сомнения и пуститься во все тяжкие потому, что так жизнь интересней. Кажется, недоверие сейчас путает мои планы, препятствуя скрытым способностям, они должны быть, не могут не быть. Но, как видишь, кроме отдельных проблесков в порыве азарта, ничего не наблюдается.  Или я ошибся, уже неважно. А моя стихия, как и твоя, кстати, - огонь! – Шетт поднял руку, и созвучное его невысказанным повелениям пламя взвилось к небу фонтаном искр, радостно загудев. От неожиданности я шарахнулась в сторону, упав на мягко пружинившие листья и задохнувшись от душной волны запаха увядания. Рука опустилась, опал и фонтан. – Да, огонь, - с удовольствием повторил он. – Огонь дает мне советы и открывает будущее. А ты, - он укоризненно посмотрел на меня, – а ты боишься.

   Немало сконфуженная неудачным падением, я вздумала оправдываться.

- Не боюсь, просто остерегаюсь. У меня столько неприятностей с огнем произошло – рассказать страшно. Мы с ним не ладим, - последнее прозвучало комичной жалобой в высшую инстанцию к всемогущему чиновнику.

- И не поладите, если будешь трусить, - буркнул Шетт. Впрочем, стало ясно, что никакой ценной информации в его ответе не содержалось, кроме лаконичного подтекста: «Отвяжись!». То ли устал от меня, то ли действительно занят и чисто автоматически сказал первую попавшуюся глупость. Увлеченность тесным общением с костром подсказала мне, что второе предположение ближе к истине. Не осмелившись вмешаться в загадочный процесс подготовки к государственному перевороту на уровне нечистой силы (уж не она ли отвечает за срабатывание закона подлости? Если она – то я руками и ногами за языческий обряд жертвоприношения,  расплачиваться, конечно,  предстоит непосредственным исполнителям!) я завернулась в одеяло и постаралась уснуть. Натруженное за бесконечный день тело нудно ныло, мешая сосредоточиться на приятной процедуре отхода ко сну.  Мысли, возмущенные беззастенчивым притеснением в течение дня, когда на полную катушку работал инстинкт самосохранения и мышцы, воспользовались накатившей усталостью и хлынули безудержным потоком, будто прорвало здоровенную плотину. Сил сопротивляться им не было, и я сонно хлопая глазами, довольно равнодушно плавала в этой каше из обрывков старых и новых размышлений. Их атаки и раньше неоднократно портили мне отдых и настроение. Тоски в них не было ни на грош, так, разная ерунда. Самой навязчивой была идея, что настоящая Повелительница Сеан – это я и есть. Почему бы и нет? Коэффициент интеллекта у меня, вероятно, повыше: будучи на ее месте во время нападения Шетта на дворцовый сад, я бы устроила ему веселую жизнь, отбив охоту на ближайшие несколько лет приставать к приличным девушкам! Зарвавшееся воображение слегка притормозило, наткнувшись на позорную сцену, ко мне пару лет назад в холодных зимних сумерках прицепился какой-то тип. У перепуганной до смерти Вики хватило жалких огрызков мужества только на то, чтобы вытаращить глаза и в ответ на загадочную фразу «Это она!» нахально заявить: «А ну отпусти, быстро!».  Бедный тип хохотал до колик в животе, отпустив мою руку исключительно от смеха. Кажется, он ожидал всего, но не такой нелепой самообороны.  И все же, Шетту от меня сегодня досталось дважды, немало, учитывая, что он не просто пьяница из подворотни, а демон.  Да, Сеан красивая блондинка с голубыми глазами. Но жизнь в нашем мире кого угодно переделает! А если Сеан – не я, а женщина, подарившая мне молнию? Тогда почему я здесь, а она – там? Шетт регулярно копается в нашем будущем, и, вероятно, копался и до моего тут появления в мокрой одежде и с дикими соображениями по поводу случившегося. Какой должна быть Повелительница в будущем? Блондинка или рыженькая (при хорошем освещении, разумеется)? Высокая или так себе? Если учесть, что встреченные мной тут три человека…ммм… два человека и демон… отличались завидным ростом… Ну да они же мужчины… Одно ясно – придется лезть из кожи вон, дабы не подвести Шетта и себя любимую, заодно. К Друзьям-то хочется!

  Убаюканная, как не странно, суматошными мыслями, я опустилась на землю, засыпая, как вдруг Шетт взлетел, будто подброшенный невиданной силой. Слегка напуганная, зато вполне проснувшаяся, не считая глаз, я тоже вскочила.

  - Что у тебя… у нас… стряслось?

  - Спать, быстро!

  - Ничего себе, колыбельную поешь! Сначала подпрыгнул, будто на медузу наступил, потом говоришь – «Спать!». Я не такая могущественная ведьма, вроде вашей Сеан, чтобы самостоятельно расправиться с любопытством и уснуть. В чем дело?

  - Завтра у нас трудный день и длинный переход до города.

  - Почему – завтра? Ты же еще не всему меня научил!

  - Повелитель умер, - нехотя признался Шетт. – Завтра Сеан должна сменить его на троне. Будем импровизировать и заниматься тобой по ходу действия.

  - А кто-то хвастался, что держит ситуацию под контролем! – ядовито огрызнулась я, чувствуя, что загадочные поджилки отчаянно затряслись. Новость явилась полной неожиданностью. Неторопливое существование в заповедном лесу, ежедневные уроки, быстрая и вкусная кухня Шетта (он сразу же избавил меня от этой нудной обязанности после первого опыта: «В планы бессмертного демона совсем не входит смерть от дожаренной до состояния углей картошки!»), остроумные или задушевные беседы у костра – чем не райская жизнь? И вдруг она кончилась, кончилась быстро и не вовремя!

  - Шетт, что делать?

  - Сказал же – спать, - проворчал демон, не в силах скрыть досаду.

  - Почему он так рано умер? – удивилась я, оттягивая момент необходимости укрыться одеялом и лежать без сна полночи.

  - Я же говорил тебе о придворном маге, - выдавил Шетт с неописуемым отвращением. – Эта скотина вздумала заняться лечением Повелителя. А заклинания, наложенные демоном, при попытке противодействия им убивают наповал.

  - А на меня ты тоже будешь накладывать заклинания?

  - Да придется парочку. Как ты представляешь себе Сеан в очках?

  - Ой…

  - Поэтому – лучше ложись спать. Глядишь, ночью с тобой ничего не случится.

  - А потом, когда я вернусь домой?

  - В свой мир? Придется надеть снова.

  - Ладно, - удовлетворенно вздохнув, я свернулась калачиком. – Убаюкай меня, а? Иначе буду вертеться до рассвета: нервы ни к черту.

  - Спи, - просто сказал он, и я провалилась в сон, будто в бездонную пропасть.

 

 

Глава седьмая.

Свалка за трон.

 

   Стена, окружавшая город Тессан (наконец-то узнала название своей будущей столицы!) казалась непомерно высокой. Вдобавок, она была достаточно широкой, чтобы по ней взад-вперед вышагивали часовые, облаченные в чудные наряды. Причудливые рукава, теоретически, должны были мешать им нормально стрелять  и целиться, но Шетт, недовольно выслушав мои ехидные комментарии, уверил меня в обратном. Стреляют эти ребята не просто нормально, в отлично, иначе бы их не взяли охранять городскую стену, под которой мы и сидели в кустах, отдыхая от короткого, но чрезмерно быстрого перехода, да еще и после подъема с первыми лучами солнца. Прислонившись к древним холодным камням, я пыталась остудить пылающее лицо и ладошки.  Камни могли бы послужить идеальной лестницей, не будь они издевательски скользкими. Трогательно помогая друг другу преодолеть преграду, мы бы автоматически превратились в отличную мишень. А магией Шетт, почему-то, пользоваться не хотел. Солнце ползло все выше и выше, время ускользало из рук, а у нас его сразу было мало. Часовому было жарко, он скучающе обозревал окрестности.  Осторожно встав на ноги, я оценивала пригодность к использованию в качестве лестницы толстого старого дуба. Избегая говорить вслух по приказу Шетта и не владея телепатией, я указала ему на дерево. Он выразительно, несмотря на беззвучность, постучал по дереву, потом по моей голове и показал тонкую почти невидимую нитку. Сигнализация! Ну все предусмотрели, гады! В тот же миг у Шетта созрел план. Втащив меня за рубашку назад в кусты, он горячо зашептал прямо в ухо.

- Вдвоем сразу мы не влезем. Я подкину тебя на стену, ты снимешь часового, а потом подашь мне руку.

- Ты что, сдурел? – я изумленно вытаращила глаза. - Как я сниму часового? Он же живой человек! Это только в книгах и в фильмах на такое смотреть можно!

- Тогда придуши его чуть-чуть, - раздраженно прошептал Шетт.

- Он же живой!

- Тогда скинь вниз, ко мне.

- Он же убьется!

- Вот… - он добавил что-то вроде мата на незнакомом языке. – Тогда хотя бы отвлеки и подай мне руку, а я уж с ним сам разберусь.

- А заколдовать его ты не можешь?

- Могу, если не будет другого выхода. Мне еще с придворным магом сражаться, тебя же не пошлешь.

- Ладно, - обреченно согласилась я. – Только учти – я высоты боюсь и без очков жить пока не привыкла.

- Привыкай быстрей. Нам некогда.

 В следующую секунду Шетт обхватил меня за талию и высоко поднял к стене. Спасительная тень дерева отступила, предоставив хозяйничать не по-осеннему ослепительному солнцу. Я зажмурилась и услышала торопливый шепот демона:

   - Цепляйся! Ползи дальше сама!

 Вцепившись в камни, я глянула вниз и замерла: земля была где-то слишком далеко. Страх высоты («Здрасьте, давно не виделись!») мгновенно овладел мной без боя целиком и полностью. Прижавшись к скользким камням, я поняла, что не смогу двинуть ни рукой, ни ногой. Мне страшно и все тут! Голова кружилась, воздуха не хватало.

   - Ползи, черт тебя побери! – тихонько рявкнул снизу Шетт.

 Но моему страху высоты все его угрозы были до лампочки. Обнимая камни, я висела на стене, представляя собой шикарную мишень, весьма напуганную и беспомощную. Часовой, будь он трижды слепым, не мог не заинтересоваться забавным зрелищем. Шетт внизу, вероятно, кусал губы от бессилия. Часовой неторопливо приблизился, разглядывая меня сверху. Притвориться невидимкой я не могла, ведь человеческая способность к мимикрии… Да уж… Ее используют одни лишь писатели-фантасты. Пришлось поднять голову (при этом ноги чуть не соскользнули, пальцы посинели от напряжения) и выдавить «обаятельную» улыбку.

   - Стой, кто идет? – крикнул часовой.

Несмотря на отчаянное положение, мне стало смешно. Быть настолько в плену стандартных формул! Неужели не видно, что я уже стою, да еще и с места сдвинуться не могу!

   - Я иду, - отозвалась я тоном капризной принцессы. – И иду, между прочим, к тебе.

  - Ты – это кто? – подозрительно спросил он.

   - Я – это, прежде всего, красивая девушка. А ты – невежа! Мог бы и руку подать.

Часовой, безусый юнец, робко улыбнулся, посомневался приличия ради и наклонился ко мне, протягивая руку. Такая девушка, сама идет к нему, да вот, на стене застряла… Снизу послышался восхищенный шепот Шетта. Я просияла, чувствуя грядущее признание доселе скрытых талантов. Однако часовой, хотя и сраженный моим обаянием, остался, как назло, настороже.

 - Что это? – поинтересовался он, убирая руку.

 - Где? – да вытаскивай же быстрей, зануда!

 - Внизу, - ответил часовой, хватаясь за меч.  «Давай» - торопливо шепнул снизу Шетт.

Я мгновенно оценила обстановку.

  - Внизу? О, нет! Помоги мне, скорее, это погоня за мной, они хотят меня убить!

Ну какой парень устроит перед возможностью спасти жизнь беспомощно, трогательно и нежно заглядывающей в глаза девушки, даже если красивой называет себя только она? Ну какой парень устоит на ногах, если эта самая девушка, злорадно ухмыльнувшись, повиснет на его руке всем телом, да еще и изо всех сил оттолкнется ногами от стены? Короче, мы оба полетели вниз, отчаянно вопя. Только меня поймал на руки Шетт, поставил на ноги, наспех буркнул что-то одобрительное, бросился к моей жертве и грамотно ее связал по рукам и ногам. Я тем временем прислонилась к стене и пыталась отдышаться от пережитой жути (летели мы примерно со второго этажа) и откашляться после сумасшедшего вопля, распугавшего всю живность в лесу и привлекшего внимание всех, до единого, часовых. Демон закрыл часовому рот наспех сконструированным кляпом, привязал бедолагу к дереву с сигнализацией и вернулся ко мне. У меня уже было удивительно радужное настроение.  Мы перебрались, наконец-то, через стену, причем даже на той стороне у меня возникла проблема.

  - Не буду я отсюда прыгать! Да тут…ууу… - я смерила расстояние до земли. - Не буду прыгать!

Но Шетт далеко не юный охранник, да и роль его потенциальной пассии я запорола с треском еще в то давнее утро у ручья, когда на предположение о попытке соблазна голыми ногами гордо огрызнулась «Очень ты мне нужен!». Поэтому он беззаботно сдернул меня со стены, затормозив очередной полет у самой земли. Ну, раз все опасности позади, можно дать волю самовлюбленному восхищению.

   - Как я справилась? Здорово, да? Одно небрежное движение – и готово! – я изобразила в воздухе плавную дугу, по которой летели мы с часовым.

   - Да никак ты не справилась, - заявил Шетт.

От его крамольного заявления у меня челюсть отвисла.

   - Как – не справилась?!

   - А вот так. Предположим, что ты была бы одна. Оба грохнулись на землю с высоты второго этажа. Дальше решает случай – кто больше покалечился или в обмороке провалялся, тот и проиграл.

  - Предположим, я раньше очнулась или вообще не упала.

  - А орали вы на весь лес. Сбегаются остальные часовые – и тебе конец.

  - Предположим, что я не орала. Одумалась в полете. Тогда бы я справилась?

  - Нет.

  - А теперь-то почему нет?

  - А одна бы ты и вовсе на такую высоту не залезла, чтобы его за руку изловить.

Крыть было нечем. Чего греха таить – по скользким холодным камням мы со страхом на пару и за миллион долларов не вползли бы на достаточную высоту, чтобы со вкусом пищать от ужаса. И все же…

  - А кабы не твой шепот, я бы этого умника быстро и профессионально соблазнила! Ты его испугал, - надо же оставить за собой последнее слово.

Шетт беззвучно рассмеялся.

  - Соблазнила?  Могу себе представить это редкое зрелище! «Помоги мне перелезть, а потом ты в праве валить на все четыре стороны, приятель!»

  - Эй, полегче в разговорах с Повелительницей!

  - Повелительница, брысь в кусты! – слегка топнул ногой Шетт.

  - Ку… - ничего себе поворотики!

- Куда слышала. В кусты. Я быстренько разведаю обстановку и вернусь за тобой. Убедительная просьба экспериментов по прикладному обаянию на оставшихся часовых не ставить, связывать ты их не умеешь, а мечом того и гляди сама себя прирежешь, - тихо пояснил он и бесшумно выскользнул на дорогу.

Предварительный осмотр предложенного им укрытия меня ни капельки не удовлетворил. Торчащие острые сучки грозили дорвать и без того пострадавшую в ходе операции по устранению часового рубашку, земля была мокрая. Дожди уже несколько дней не выпадали, а роса успела высохнуть. Вероятно, у них тут своя система полива. В сущности, по пути в Тессан, Шетт наскоро прочитал короткую лекцию по географическому положению, социальному устройству и экономике  города и государства в целом, но обилие непонятных терминов и заковыристых названий отбило у меня всякую охоту запоминать. Демон неизменно рядом, умный, сильный и почти всемогущий. Речь Шетта звучало аккомпанементом к шагам вместо оставшегося в другом мире плеера. Пришло время применить знания на практике, осуществляя дьявольский план без права на ошибку. Утренний переход через лес вынуждал сосредотачиваться на преодолении препятствий вроде поваленных деревьев и неглубоких, но холодных речек. Неоднократно Шетту удавалось найти брод или окольную дорогу. Пару раз пришлось основательно искупаться. Волноваться было некогда, требовалось не отставать и не растерять наше скудное имущество. Теплые одеяла и посуда, сменная одежда и полезные мелочи, облегчавшие нашу жизнь в лесу, легли на росистую траву тонким черным пеплом. Они не нужны нам более – зачем таскать за собой?

Сомкнувшиеся за Шеттом ветки еще шевелились, а на меня накатило состояние студента перед экзаменом, в решающий миг выяснившего, что шпаргалки лежат у сочувствующего под дверью товарища в кармане. Пренеприятное чувство… Студент отвлекается от грустных мыслей, рисуя себе картины заслуженного ничегонеделания через час, или надеется на пересдачу. У нас попытка всего одна и неизвестно, на сколько она затянется. Ладони мигом вспотели, появилось желание вдруг очутиться где угодно, но не здесь!  Через несколько часов, максимум завтра, приблудная девчонка из параллельного мира, страстно мечтающая попасть домой и готовая плевать на возникающие помехи, получит в руки власть над десятками, сотнями тысяч людей. В отличие от многих претендентов на высшие посты, не она сама добивается этой власти. Однако, в точности как они, будет улаживать свои дела любой ценой, потворствуя чужим коварным планам. Шетт без умолку твердил о благородстве нашей цели, о справедливом возмездии и о спасении мира от слабоумной Повелительницы. Можно подумать, он первый это выдумал! Проходимцы предшествовавших поколений вбивали в головы внимательных слушателей то же самое, теми же словами. Да и образ демона у меня не очень-то вязался с первоначальным значением красивых фраз. Благородная цель легко обернется злодейским планом, справедливое возмездие – обыкновенной местью и хорошо еще, если будет придерживаться приличных методов, спасение мира… невесть чем! При моем непосредственном участии. И тогда «моя хата с краю», «после нас хоть потоп» и прочие способы оскорблено заявить о своей полной непричастности к темным делишкам остатки совести не примут.

 В мрачные размышления ворвалась вторая половина моей натуры – доверчивая, упрямая, наивная оптимистка. «Ерунда!» - непререкаемым тоном отрезала она. – «Заметь, что ты тут действительно не причем! Выполняешь работу и вообще идешь домой, к Друзьям, а тут подрабатываешь на полставки. Ты приносила многочисленные клятвы верности не этому миру, а Друзьям! Ты ничего не должна этой стране и ее жителям. Посмотри, сколько воспеваемых примеров жертвы Дружбой во имя непонятного долга. «О, да, они настоящие люди!» Вот уж не проверяла, насколько они настоящие, но счастливы ли они? Не гарантирую. Будь поменьше таких глупых жертв, мир, может быть, не стал бы прекраснее, но уж счастливее он бы точно был, готова спорить с каждым, кто сомневается! Дружбой жертвовать нельзя. Почему Шетт обязательно должен быть неправ? Ну и что, что демон? Ой, посмотри на вещи шире и натяни на физиономию улыбку, готовясь к невероятному приключению. Вот он уже и возвращается. Выше нос, вперед, спасать мир!»

 Шетт действительно раздвинул ветки, спрыгивая с пригорка ко мне.

  - Ты так в кустах спряталась?

  - Нет.

  - Чего такая хмурая? Ага, понятно. Разберемся потом. Одень это и пошли.

 Я взяла у него из рук жутко старое и грязное тряпье.

- Это что, моя мантия? На какой помойке ты эту гадость откопал?

- Одевай! И без разговоров.

Тут я увидела, что и он облачен в похожие тряпки.

- Да уж… На маскараде я бы предпочла быть пиратом – но никак не нищим!

- Кто-то тебя спрашивает, гроза морей и океанов. Не захлебнись чаем за ужином, - он усек-таки, что я не завязала потрепанный плащ, а лишь брезгливо накинула на плечи, подошел, взялся за завязки и резким рывком затянул их туже, скрывая молнию. – Нечего морщиться! Так, ты – моя сестра, причем глухонемая, не вздумай поделиться с этими бродягами своими соображениями по поводу их одежды.

- Какая предусмотрительность! – не удержавшись, съязвила я, едва поспевая за ним, и вдруг остановилась, пытаясь облечь в слова не дававшуюся в руки мысль. – Шетт!

- Помолчи. Ты – глухонемая, - напомнил он, раздраженно оборачиваясь.

- Угу, помним, знаем. Один вопрос! Один вопросик и потом я честно-честно-честно заткнусь!

- Говори, не тяни время, - позволил Шетт, ускоряя шаги.

- Я еще не встретила ни одного человека… ни одного демона, если уж на то пошло, не говорящего по-русски. Тут, в этом мире. Тут все говорят на русском?

 Он целую минуту созерцал мою физиономию, будто пытаясь по одному ему ведомым симптомам поставить диагноз тяжелой умственной неполноценности. Затем снисходительно пояснил:

   - У нас по-русски не говорит ни одна живая душа. За неплохой подстрочный перевод скажи спасибо молнии. Надо же! Символ власти – еще и переводчик. Отличная штука. Пойдем, сестренка младшая, любимая.

Мы выбрались на мощеную камнями дорогу, где нас поджидало четверо бродяг разного возраста, роста, комплекции и степени потрепанности одеяний. Шетт вежливо раскланялся с ними, представил им глухонемую сестру, не называя имени (Вики тут не водятся, Сеан – не годится, а ничего подходящего он пока подобрать не успел). Надвинутый на лицо капюшон мешал мне обозревать окрестности и вертеть головой в свое удовольствие. Бродяги покосились на меня с каким-то болезненным интересом, мне стало жутко не по себе, ведь я тоже когда-то пристально разглядывала таких людей, пытаясь узнать, о чем они разговаривают. Шетт благородно приобнял меня за плечи, заслоняя от взглядов, мы направились к городу. Капюшон, поначалу однозначно записанный в досадные помехи, теперь позволял исподтишка изучать наших спутников. Собственно, изучать особо было не кого. Трое плелись сзади, а Шетт разговаривал с пожилым мужчиной, полным и высоким. Умные серые глаза сверлили демона, будто выпытывая его тайны, но тот выдерживал их пронзительный взгляд, не моргая. Фокус не хитрый, я тоже так могу, но для этого нужно «уснуть с открытыми глазами» или как еще можно обозвать нежелание осознавать получаемую зрительную информацию. Шетт спящим не выглядел, ни с открытыми глазами, ни с закрытыми, и поддерживал разумный разговор. Мужчина, назвавшийся Орнапом, сообщил, что Повелитель еще не умер, хотя ждать этого осталось недолго, несмотря на горячие утверждения придворного мага, что он сумеет справиться с загадочным недугом. При этих словах Шетт резко опустил голову, не в силах совладать с чувствами, и одной мне достался весь жар бесовской радости в его черных глазах. Переведя дух, он продолжил разговор, изобразив положенную по случаю неизбывную скорбь. Орнап сверлил демона любопытным взглядом, будто что-то подозревая, но лицо Шетта вновь стало непроницаемым.

 Вот тут мы и наткнулись на местный аналог контрольно-пропускного пункта. Орнап вступил в переговоры с дюжим охранником, отсчитывая ему кругленькую сумму за право войти непосредственно в Тессан. Подивившись легкости, с которой он отсчитал деньги самодовольному охраннику, я вспомнила нищих из нашего мира и решила, что здесь бродяжничество – не беда, а профессия. Прибыльная профессия. Охранник пересчитал деньги, обошел нашу группу кругом, отпустил пару тупых острот насчет молодости Шетта, снова уставившегося в землю, подавляя соблазн проучить взяточника как следует, и внезапно заметил меня. Ко мне пристают редко, особенно на работе. Вероятно, выражение лица отпугивает потенциальных любителей познакомиться. А этому было скучно и жарковато на дороге. Он приблизился, переваливаясь с ноги на ногу, и откинул мой капюшон. Я зажмурилась от яркого солнца, покосилась на Шетта. Шетт смотрел в другую сторону, о чем-то договариваясь с Орнапом.

  - Симпатичная девочка, - произнес охранник, не ведая о совершаемой роковой ошибке. – Сколько берешь за ночь? – издевательски спросил он, протягивая руку к моему лицу.

Неистовая ярость нахлынула, накрывая меня с головой. Размахнувшись, я от души влепила ему пощечину и громко (особенно для глухонемой!) выругалась:

  - Козел! – нормальная реакция нормального человека.

Бродяги отпрянули. Один из них коротко бросил Шетту:

  - Уведи ее!

Шетт, глухо ворча, накинул мне на лицо противный и грязный капюшон, обхватил за плечи и увлек за собой, не давая оглянуться. Но звуки я слышала! К сожалению. Тонкий свист клинка в теплом воздухе, сдавленный крик и следом стон боли. Тишина. Падение тела на землю.

 - Шетт! Они что… убили его?

 - А ты думала, будешь безнаказанно орать, глухонемая, черт тебя побери? – прорычал он.

 - Шетт… - я была в шоке. – Шетт, не может этого быть!

 - Заткнись! – грубо огрызнулся он.

 - Я? Это не я…

 - Да лучше б ты!

Нас догнал один из бродяг, не такой высокий, как Орнап, но молодой и сильный. Он вытирал клинок пучком травы… Я судорожно сглотнула, чувствуя, что сейчас упаду в обморок. Одно дело – бегать по моргам вместо лекций, совсем другое… Нет, нельзя. Потом, как-нибудь, но не сейчас…

 - Все в порядке, - отрывисто доложил он, перевел ясный взгляд лучистых серых глаз на меня и неожиданно улыбнулся. – Молодец, сестренка!

Шетт чего-то ждал. Когда подошел Орнап и те двое, он выхватил кинжал и одним движением перерезал завязки моего плаща. Очень вовремя, сразу по двум причинам. Во-первых, дал возможность мне возможность дышать и разогнать противную пелену перед глазами, а во-вторых, агрессивный жест разбудил мою злость. От злости же в обморок не падают.

 - Повелительница Сеан, - объявил он, склонив голову.

Бродяги как подкошенные шлепнулись на колени в придорожную пыль. Ой, неудобно, взрослые люди… Я наклонилась, чтобы помочь им подняться и прекратить этот дурацкий цирк, но Шетт выбросил руку в сторону и помешал мне исполнить демократический жест в средневековом государстве. А молния…  она слабо светилась! Самый молодой, прирезавший, судя по неопровержимым уликам, зарвавшегося охранника, первым поднялся.

  - Большая честь для меня служить тебе, юная Повелительница, - произнес он стандартную формулу, но лукавый взгляд рушил планы Шетта словно влетевший в окно ветер карточный домик. Парень знал, доподлинно знал, что я никакая не Повелительница, но, тем не менее, играл свою роль. А вот я даже слов не выучила!

  - Спасибо. Ты… - Шетт, выручай! Нет, молчит как партизан. – Ты будешь сопровождать меня до дворца. И вообще, назначаешься моим личным телох… рыцарем, - уфф, первая речь произнесена вполне самостоятельно.

Он покачал головой, продолжая улыбаться.

 - Платить буду ежемесячно! То есть, регулярно.

 - Премного благодарен, моя Повелительница, но не нуждаюсь в твоих милостях. Я останусь здесь. Быть может – еще встретимся.

 - А проводить до дворца?

 - Зачем? – он раскинул руки широким жестом, указывая на что-то у меня за спиной. Преисполненная худших предчувствий, я обернулась и увидела огромную толпу, направлявшуюся к нам необычайно быстро и, кажется, с конкретными намерениями. Толпа росла, в бурный человеческий поток вливались крохотные ручейки, люди теряли индивидуальность, сливаясь в безликую массу, сродни слепой стихии. Давным-давно в университете я что-то учила про особенности поведения толпы, про агрессивность и другие приятный качества.

 - Шетт! Шетт, бежим, они нас сейчас линчуют!

Он остановил меня, критически смерил взглядом с ног до головы, щелкнул пальцами и превратил изрядно потасканные в приключениях и тренировках штаны и рубашку с поясом в простое, но трогательно красивое белое платье, на фоне которого выделялась молния и колдовской меч у пояса. Вид у меня был достаточно шаблонный и от того удивительно глупый. Без штанов мигом замерзли ноги, платье стесняло движения. Пришлось от души пихнуть Шетта локтем в бок и шепотом потребовать возврата родной одежды с множеством полезной мелочи в карманах. Человеческие волны подкатились ближе, и воздух сотряс приветственный рев:

 - Сеан! Повелительница Сеан! Да здравствует Сеан!

Отступать было поздно. Если уж говорить совсем откровенно, то отступать было поздно с самого начала. Постеснявшись рявкнуть «Привет!», Повелительница Сеан воздела руки и помахала толпе восторженных подданных. Откуда они успели пронюхать о свалившемся на Тессан чуде и почему безоговорочно признали меня Повелительницей – один Шетт знает. Ликующие вопли звенели повсюду, фейерверками взмывали ввысь шапки, платки. Я оглянулась и с необъяснимым огорчением обнаружила, что молодой бродяга исчез. Шетт крутился рядом, упиваясь нашим триумфом. Чуть не испорченное представление, наконец-то, шло по плану. В следующий миг я обнаружила себя в руках толпы, уверенно направляющейся ко дворцу Повелителя. Их своевременное вмешательство (как не крути, моя ориентация даже в родном городе ниже всякой критики) демону понравилось. Заставив себя прекратить повизгивать от ужаса при каждом полете вместе с шапками, я пыталась найти в творящемся хаосе положительные стороны. Хотят носить на руках – пусть носят. Я девушка независимая, да, независимая… и вообще независимая, но если уж подданным захотелось… Обувь целее будет! И расходы казны соответственно сократятся.

Тессан был столицей не только по названию. Огромный город раскинулся по обеим берегам реки Иттмы, которую мы с Шеттом не далее как утром пересекали вплавь, не найдя брода. В лесу ранним утром холодная речка казалась раза в два шире, с сильным течением и длинными космами водорослей на дне, хватавшими нас за ноги.  Дворец выстроили в центре, на холме, так что жуткий образчик больной фантазии местных зодчих отлично просматривался с любого места, возвышаясь над Тессаном  многочисленными башнями. В эти минуты там, во дворце, волею Шетта умирал старый Повелитель, а на смену ему народ нес на руках самозваную Повелительницу, еще месяц назад знавшую лишь книги да бесконечные письма домой. Народ кричал о сбывшемся пророчестве, превозносил до небес придворного мага, много лет назад увидевшего новое пришествие легендарной Сеан в город, где прошло ее детство, и откуда ее похитили. Меня жутко интересовало, на какие ухищрения пошел Шетт, чтобы ни один человек не заметил разительного отличия Сеан - подростка от Сеан - взрослой женщины. На улицах появились особо усердные почитатели наследной Повелительницы с ее старыми портретами. Узрев одно из творений по пути во дворец, я чуть не подавилась. Девушка на портрете, русоволосая, с голубыми безмятежными глазами и точеной фигуркой выглядела определенно старше! И это не помню сколько лет назад. Ну, Шетт, попадешься ты мне в лапы! Откуда бы только взять столь необходимую самоуверенность для исполнения неподходящей роли…

 До дворца мы добирались долго. Вероятно, ликующая толпа прошла по Тессану пару-тройку кругов почета, призывая новых и новых сторонников присоединиться к праздничной демонстрации перед грядущими похоронами старого Повелителя. Вот бессердечные люди! Он же для них, наверняка, что-то сделал во время длинного и трудного правления, иначе бы не сидел на троне. А я всего полмесяца… нет, уже почти три недели, как появилась в этом мире и ничего делать не намерена, всего лишь прорваться домой и обнять Друзей. Разве что отменю парочку налогов, пусть радуются дальше. А вдруг отмена налогов им всю экономику под откос пустит? Ох, пусть Шетт  сам решает. Он у нас умный, дальновидный и демон, ко всему прочему.

  Дворцовая охрана, встревоженная криками, вылетела навстречу демонстрации с обнаженными мечами в руках и бесполезными приказами немедленно остановиться и внятно доложить, кто такие и что надо. Им наспех объяснили ситуацию. Доблестные охранники правопорядка побросали оружие, подкинули  в воздух свои шляпы, бурно поприветствовали обретенную Повелительницу и добровольно распахнули перед нами двери в дворцовые покои, их начальник даже вызвался быть проводником в покои Повелителя. Грядущий визит внушил мне гораздо меньше вдохновения, чем хотелось бы, я слабо посопротивлялась, но никто и слушать не стал, а когда возникшие на пути двери были открыты в противоположную сторону, прикусила язык и решила помалкивать, пока есть возможность.  Когда меня опустили на пол у дверей покоев Повелителя, за спиной, будто по волшебству, материализовался Шетт, и принялся давать последние ценные указания:

  - Слушай меня внимательно. До сих пор я позволял тебе дурачиться и изображать такую простецкую девчонку из параллельного мира, делающую все не так, болтать глупости. Сейчас ты думаешь, как бы споткнуться и растянуться посреди комнаты в «непривычном» длинном платье, чтобы всем было смешно и весело, а тебе в первую очередь. Ты все любишь делать смеха ради.  Но не здесь и не сейчас, слышишь? – он встряхнул меня за плечо. – Я прекрасно знаю, что, когда тебе это действительно надо, ты пройдешь царственной походкой не только в длинном платье, но и на высоченных каблуках. Более того, ты можешь отлично изображать Повелительницу, не говоря ни единой глупости. Если я замечу хоть один намек, что ты валяешь дурака и бесплатно развлекаешь всю толпу и себя вместе с ней, я тебя убью. Ясно?

 Я судорожно сглотнула. Шетт был в курсе всех моих мыслей.

 - Ясно.

Дверь в покои Повелителя медленно распахнулась, и я на негнущихся ногах, зато без глупостей, вступила в них, сопровождаемая по пятам беснующимися от радости подданными. Сердце колотилось где-то в горле, кровь стучала в ушах, а ладони противно вспотели. Кажется, даже соблазняя на стене часового, я чувствовала себя гораздо уверенней, несмотря на головокружительную высоту. Ничего не различая от страха и избегая перехватить любопытный взгляд, я повернулась в сторону ложа, подсмотренным в кино движением опустилась на колени и склонила голову, будто покорная и огорченная дочь. Меня охватило ощущение холодной пустоты, почти вакуума. Последние полчаса вокруг кипела бурная радость толпы, но она осталась снаружи. Здесь властвовали смерть, горе и печальное эхо. Тяжелый спертый воздух комнаты напоминал склеп, хотя в склепы меня жизнь пока не заносила, только в морги. Сотни болезненно любопытных взглядом отслеживали каждый мой жест. Начавшееся весело приключение продолжалось мрачновато. Странные булькающие звуки раздались рядом, и я осмелилась взглянуть на Повелителя.

Он был не стар, но казался полностью лишенным жизненных сил. Вероятно, до болезни Повелитель был сильным здоровым мужчиной, вроде Орнапа, но насланный Шеттом недуг медленно и верно сжигал его дотла. Глаза, похожие на глаза молодого бродяги, светились странной энергией, так не вязавшейся с изможденным видом. И было в них еще кое-что общее. Как и бродяга, Повелитель знал, что я не Сеан. Он с трудом приподнялся на своем ложе, глядя прямо на меня. От его взора становилось неуютно и страшно, будто он уже стал самой смертью. Памятуя наставления Шетта, я выдержала незапланированную игру в гляделки, не склонив головы и не отведя глаз.  Повелитель приподнялся еще, усевшись на смятой постели. Мне захотелось спастись бегством, однако Шетт был рядом, и угрозы всесильного демона пугали меня гораздо больше умирающего Повелителя. Наконец, уходящий в прошлое правитель огромной страны с трудом разлепил сухие губы и заговорил.

  - Ты – Сеан? – спросил он с неуловимой издевкой.

Поежившись, я с достоинством (надеюсь, конечно!) ответила:

 - Да, отец.

 - Ты – Сеан? – снова повторил он, хотя теперь вопрос был риторическим. – Ты – Сеан? – голос Повелителя обрел неожиданную силу. – Ты… - крикнул он почти весело и, в то же время, яростно, - ты не… - голос Повелителя прервался, он рухнул на подушку и замолчал. Навсегда. Шетт не дал ему договорить.  Я закрыла лицо руками, потрясенная случившимся. Что идет не так? Или демону нужен был повод убить Повелителя?

 Положенная хотя бы из уважения к смерти минута молчания истечь не успела, ведь трон освободился. Почти сразу же над моей головой раздался резкий, режущий слух голос:

 - Хочешь сказать, что ты – Сеан?

Простить наглость неизвестному молодому человеку в роскошной одежде без тени грусти на лице я не могла. Если он старше и богаче, так это не повод разговаривать таким тоном! Вскочив на ноги, я с готовностью отозвалась:

 - Будем спорить? – постаравшись вложить в вырвавшуюся фразу гнев истинной Повелительницы.

Шетт возник за спиной, шепотом подавая суфлерскую реплику:

   - Твой младший брат, Повелительница.

 Влипли. Братьев нам не хватало для полного счастья. Чего ж он раньше молчал о главном препятствии? С другой стороны, кому, как не самой младшей сестре в семье из трех девчонок, знать приемы борьбы с этим изворотливым племенем? У младшего брата (как его зовут, интересно?) тоже нарисовался ангел-хранитель вроде моего Шетта. Забавно. Кажется, шахматная партия будет разыгрываться между Шеттом и плотным приземистым старичком, а мы с молодым хамом смиренно сыграем роли пешек. Может, на досуге обменяемся сведениями о зарплате по выслуге лет. Судя по вычурному одеянию, старичок и был придворным магом, набившим бедняге демону оскомину, заставлявшую его брезгливо морщиться много лет спустя. Бесцеремонно отодвинув соперника в предстоящей свалке за трон плечом, старичок шаркающей походкой подошел ко мне. Среди краткой описи достоинств и недостатков Шетта появилась заметка: «Дает подопечным сравнительно большую самостоятельность». Осталось проверить, хорошо это или скверно. Ну уж по крайней мере, говорить я буду за себя сама и без переводчиков!

   - Повелительница Сеан, - проскрипел старичок с плохо скрываемым ехидством, - помнишь ли ты меня? Я – придворный маг Астиол.

Ага, оружие для дуэли выбрано, хотя не мной. Ничего, устраивает!

 - Такое разве забудешь? – ответила я, не стесняясь в дозировке яда. Главное – унять нервную дрожь. Но я не колдунья, а Шетт, почему-то бездействует. Упомянутый тип, наверное, принял страстный призыв, дрожь прекратилась, добавив мне уверенности.

 - Кого ты привела с собой? – подозрительно проговорил старик, присматриваясь к Шетту.

 - А это – мой придворный маг! – азарт борьбы начинал набирать обороты.

 - Шеториан, - поклонился тот. Это его настоящее имечко такое длинное или наспех выкроил из своего приличную производную?

 - Повелительница Сеан, - придворного мага передернуло от злости. – Какую судьбу ты избрала для меня?

 - Уйдешь на покой, - отмахнулась я, купаясь в восхищении Шетта.

 - Я столько лет служил Повелителю! – воскликнул старик.

 - Значит, наворовался всласть. Обеспечил себе достойную старость. Хорошо, буду платить пособие. Доволен?

Лицо придворного мага вытянулось и побагровело от возмущения. Нахальное заявление попало в точку, как ему и полагалось. Подданные взорвались аплодисментами, раздались ехидные выкрики. Шетт тихонько пожал мне руку. Судя по всему, выбранная не на свою роль Повелительница Сеан одной фразой завоевала народную любовь и популярность. Теперь людям должно быть уже по барабану, кто на самом деле станет править ими. Памятуя об инерции первого впечатления, я должна сотворить парочку чудес в том же духе в целях укрепления престижа, чтобы потом безнаказанно выполнять поручения Шетта, не встречая организованного сопротивления. Повелительница обернулась через плечо, подмигивая волнующимся почитателям и сияя лукавой улыбкой. Они застенчиво прижались к дверям покоев, не веря свалившемуся на Тессан счастью, и восторженно перешептывались.

Астиол счастью тоже не верил. Сердито зашипев на младшего братишку и ближайшего конкурента, он вытолкнул его вперед и дрожащим от возмущения голосом спросил:

 - Сеан, ты слишком долго пропадала в чужих краях вдали от родины. Дозволено ли мне узнать, где ты была?

Выкладывать негостеприимному магу этапы трудовой биографии и бессмертные подвиги не имело смысла. Напустив на себя гордый и таинственный вид, начитавшаяся подходящей к случаю литературы Повелительница проговорила:

 - Не всякому слову подобает быть сказанным, и не всякой тайне подобает быть раскрытой. Так и мои странствия в землях Мира Теней не достигнут твоих ушей раньше, чем ясное небо гневными молниями прольется на землю.

Младший братишка не выдержал обрушившегося на него удара. Небось, ночами не спал в ожидании упоительного мига получения власти,  приготовил наряды, написал речь, распланировал дружеские визиты на год вперед, осталось лишь принять причитающиеся регалии (вопрос на засыпку: откуда я сама их узнаю?), пустить слезу и выразить пред растроганным народом неизбывную скорбь, внезапно как снег на голову сваливается старшая сестра с решительным видом и твердым намерением желанную власть отобрать.

   Угрожающе нависнув над моей несчастной головой, он яростно прорычал:

   - Поздно! Слышишь ты, поздно! Я теперь Повелитель, убирайся туда, откуда пришла!

Придворный маг вмешался, не давая недоумку-переростку испортить дело окончательно.

   - Тилерон, в отличие от тебя, подавлен понесенной утратой, Сеан, - укоризненно произнес он, печально опуская голову и смахивая с превеликим трудом выдавленную слезу.

   - Астиол, я не собираюсь спорить с тобой, когда ты прав. Братишка подавлен утратой. Но утратой не отца, а власти! – бросила я, уже заметив, что тактика вызывающего поведения приносит плоды, радующие Шетта и приближающие меня к обещанной награде. Более того, многочисленные попытки в юности поступить в драмкружок и покорить сцену не прошли даром: мой изобличающий лицемерие голос прозвенел горечью. Единственное реальное отличие от Тилерона заключалось в качестве притворства. Недостаток опыта делал младшего братишку достаточно прямым, чтобы демонстрировать публике проявления мерзкого характера, но недостаточно симпатичным, чтобы его за эту прямоту зауважали. Подданные взвыли наподобие фанатов кинозвезды, встретивших кумира пленительно близко. Мне-то они верили безоговорочно, благодаря отсутствию среди них моих учителей и преподавателей. Но и близко знакомые с боевым прошлым прогульщицы, забияки и бунтовщицы Вики типы обычно выпадали из жизни минут так на десять, пытаясь переварить новость, что девочка-тихоня интеллигентного вида в очках способна сотворить десяток гадостей без передышки. Шетт временно избавил меня от очков, интеллигентность вида уменьшилась, а замашки остались прежними, но ведь вся эта толпа видела меня впервые.

  Придворный маг меж тем собрался с духом, снова отодвинул Тилерона с глаз долой, дабы не путался под ногами и не ляпнул еще чего похлеще, выпрямился во весь рост и произнес, будто вещая с трибуны:

  - Сеан! Покойный Повелитель, мир его праху…

  - Еще не праху, - хладнокровно уточнила я, покосившись на труп, ставший свидетелем жесточайшей битвы за только что освободившийся трон.

Астиол поперхнулся и закашлялся. Заготовленная и прилично начатая речь чуть не вылетела у него из головы, ведь комментарии по ходу действия в ее окончательный вариант явно не входили, пускай и вполне безобидные.

  - Покойный Повелитель… - он тоже посмотрел на тело, пошевелил губами, пытаясь подобрать более подходящий оборот речи, махнул рукой на это безнадежное дело и обойтись без вежливостей. – Покойный Повелитель… - в третий раз повторил он и грозно завершил - … не давал тебе своего благословения.

 Мы испугались. Особенно Шетт. Он издал неразборчивый звук и на миг опустил голову. Обернувшись, я убедилась, что хитрющий демон смеется, но не осмеливается выдать себя неосторожным движением. У меня, тем временем, появилась маленькая проблема. Шетт говорил по пути сюда, кто наследует престол – старший или мужчина, однако это ж еще запомнить надо было! Отозвать бы новоиспеченного «придворного мага» на пару слов в ту крошечную комнатку и попросить заново прочитать лекцию… Эх, придется прорываться самостоятельно и врать убедительно, честно глядя в глаза. Решение я подобрала довольно простое в исполнении и чрезвычайно эффектное, хотя немного рисковала, понадеявшись на силу колдовского меча. Отцепив оружие от пояса, я обратилась с воззванием к подданным, наблюдавшим в оцепенении за безобразной сценой.

  - Дорогие мои…(«избиратели!» - вот смеху было бы!)… друзья и повелители! Да, именно к вам я обращаюсь с высочайшим титулом. Благословение отца значило для меня очень много, но неизмеримо больше значит ваше благословение. Кому, как не вам, решать судьбу страны. Кому, как не вам надлежит здесь и сейчас выбрать достойнейшего для защиты ваших интересов, укрепления и развития экономики и культуры и процветания славного города Тессана, гордой столицы на берегах могучей реки Иттмы? – выпалила я одним духом. Испортили девушку… ведь так ненавидела политику в свое время, а теперь сама без зазрения совести цитирую предвыборные программы борющихся за портфели министров с честным, пламенным взором и скрюченными от алчности пальцами. Никогда бы не подумала, что смогу связно изложить подобную чепуху! Красивым, заимствованным с картинки в газете жестом я протянула меч стоящему поблизости мужичку с горящими глазами и широко открытым от удивления ртом. – Тебе принадлежит честь вручить оружие, долженствующее защищать вас от всех бед в этом огромном мире, достойнейшему.  Прислушайся к голосу народа, своих друзей, соседей и близких, - проникновенно сказала я, заглядывая ему в глаза и умоляя небо побыстрей покончить с фарсом, пока я сама не начала хрюкать от смеха, что уже порывался проделать Шетт. И тут же поняла, что инстинктивно сделала единственно правильный выбор, не доверив оружие женщине. Братишка-то мой был довольно привлекательным типом. А мужичок просто растаял, обласканный, смею надеяться, симпатичной молоденькой Повелительницей, говорящей умные вещи без бумажки и запинок. Хор восторженных голосов подтвердил мой выбор, и меч вернулся обратно в руки хозяйки, заметно потеплев от дрожащих ладоней «гласа народа». Послышалось несколько выкриков в поддержку Тилерона, в основном, женских, но победа досталась мне практически без боя и без помощи Шетта.

  Пространно и многословно выразив подданным, впервые почувствовавшим себя избирателями, любовь, признательность и что там еще принято выражать у победивших кандидатов, я попросила их оставить покои уже не Повелителя, а Повелительницы, дать мне время подумать и начать осуществлять политику страны недрогнувшей рукой закона. Или что-то в этом роде, дословно словоблудие не запомнилось. Когда толпа осторожно отхлынула через двери, пришлось повторить просьбу отдельно для Тилерона и Астиола. Свирепо сверкнув глазами, они удалились, а отлично знающий тайные ходы дворца Шетт проводил меня в другую комнату, чтобы не составлять компанию трупу. Надежно заперев за нами дверь небольшой комнатушки, он упал в кресло и от всей души расхохотался. От смеха у него даже слезы выступили. Догадываясь о причинах бурной реакции, я осторожно ухмыльнулась и поинтересовалась:

    - Миленький мой, я настолько безнадежна, что расстроила тебя до слез?

Шетт непонимающе поглядел на меня, затем засмеялся снова. Похоже, спектакль доставил ему громадное удовольствие. С трудом вернув себе дар членораздельной человеческой речи, он высказал то, что заставляло его давиться и кашлять последние полчаса:

   - Ты… Ты бы у них еще выборы провела согласно демократической системе! Тайное голосование! «Дорогие избиратели»!

  - Ну и избиратели… А чем тебе не нравится? – и тоже радостно захихикала.

 

 

Глава восьмая.   

Враг действует или Долгожданные неприятности.

 

Вечер после более чем убедительной победы на «выборах» мы с Шеттом, наконец-то, провели как нормальные люди, в цивилизованных условиях. Выражаясь проще, восседали на кровати в моей опочивальне и резались в карты на желание. Не особо честно играть в карты со всемогущим демоном, но зато, когда мне удавалось выиграть, он легко исполнял мои маленькие прихоти, вроде заказанной интересной книги, а самый внушительный разгром планов противника принес мне плеер с батарейками. Дело за малым – выиграть у него парочку кассет. Я же орала по кошачьи дурным голосом, ползала под кроватью, читала стихи (один раз даже пришлось петь!) и демонстрировала некоторые акробатические номера, а так как проигрывала из пяти раз четыре, то полнота в ближайшие месяцы мне не грозила.  Кровать в наше распоряжение поступила огромная, на ней можно было спать вдоль, поперек, по диагонали, да хоть вместе с Шеттом! Хотя… ну его… Места много, но это далеко не повод делиться!

  Мирному времяпровождению предшествовали весьма драматические события из разряда вполне прогнозируемых гадостей. Причитающуюся опочивальню мы мельком осмотрели, прогуливаясь по дворцу с ознакомительной экскурсией. Шетт скрывал от экскурсовода обширные познания в планировке бескровно отвоеванной территории и заговорщицким шепотом дополнял путаный рассказ сведениями о потайных ходах. Отпустив разную придворную мелочь на заслуженный покой по совету все того же Шетта, я отправилась прямиком в спальню, пообщаться с подушкой. Выделенная комната с большой долей вероятности считалась тут крутым люксом и из последних сил старалась оправдать пышное наименование. Единственное, что испортило мне первое впечатление, было обилие свечей в подсвечниках.  Толку от них мало, дыма много, а стены комнаты все равно тонули во мраке, напоминая местечко «без особых примет», где произошло судьбоносное знакомство с Альгвеном. Я предчувствовала, что первая же ночная вылазка к холодильнику на предмет хлебнуть чего-нибудь холодненького окончится неизбежным столкновением с грешными подсвечниками и фантастической иллюминацией, которая скрасит ночь сотням зевак. Отсутствие холодильника мой автопилот ни мало не смущало, в глухую полночь ему поровну, куда плестись. Внезапно мысль о прохладительных напитках трансформировалась в мечты о горячем чае или, лучше, кофе, чтобы уснуть побыстрее. В комнате было холодно, как на Северном полюсе! Подпрыгивая босыми ногами на ледяных плитах в тонкой длинной рубашке, я возмущенно заявила Шетту:

  - Шетт, на меня покушаются! Не успела бедненькая Повелительница вступить в опасную должность, как на нее сразу покуснулись… То есть, покушнулись… Ну, в общем, поку…

  - Покусились, - с улыбкой поправил меня вошедший следом Шетт, но удовлетворенное выражение мигом сползло с его физиономии, едва лишь холод добрался до него.

  - Они что хотят, чтобы у меня мозги к утру отмерзли?! – продолжала возмущаться я.

Шетт медленно повернулась на каблуках, обозревая покои. Втянул носом ледяной воздух и замер, будто уже замерз. Потом бросился к ближайшему окну и, второпях ломая ногти, распахнул его настежь. От удивления идиотским поступком я потеряла дар речи и целую минуту ограничивалась раскрыванием рта и бесполезными жестами. Постепенно оторопь прошла, я захлопнула рот, потом открыла его снова, но уже разразилась гневной тирадой:

 - Издеваешься, да?! Хочешь ускорить процесс превращения нас в мороженое мясо?

 - Иди сюда, - откликнулся Шетт, не отходя от окна.

Выразительно покрутив пальцем у виска, я выяснила, что прыгать босиком по полу не хочу, искать в потемках обувь – тоже, вскарабкалась на кровать и провалилась в мягкую перину. Дававшее о себе знать в неподходящие моменты детство вынудило меня доскакать до Шетта по перине, взлетая в воздух и восхищенно смеясь. Он улыбнулся, подхватил меня на руки и усадил на подоконник, избавив от соприкосновения с полом.

- Сиди тут и не слезай, - коротко сказал он и отошел к следующему окну.

Я послушно выглянула наружу. Ночь как ночь. Густая, плотная пелена темноты над старым и таинственным благодаря своей запущенности садом, откуда, наверное, похитили Сеан много лет назад. Темной небо утыкано колкими лучиками звезд. Молодой месяц полз вверх, цепляясь за корявые ветви старых и мудрых деревьев. Теплый ветер надул рубашку парусом, его озорные порывы взлохматили мне и без того растрепанные волосы. Я закрыла глаза, согреваясь… И подскочила, разыскивая в полумраке неясную фигуру Шетта.

   - Тут тепло! – растерянно крикнула я в казавшуюся неуютно пустой комнату.

Из сплетения лунных теней в простенке неподалеку выступил мой приятель, напугав меня до смерти мрачным огнем, полыхающим в темных глазах.

   - Ты близка к истине насчет покушения. Как не дико это звучит, но таков план Астиола и Тилерона. Комната холодна не сама по себе, она стала такой лишь после того, как ты переступила порог. Моя комната смежная, держу пари, там тоже холодрыга, - проговорил Шетт не сулящим ничего хорошего тоном.

Соскользнув на пол, я бросилась к валяющемуся на столе колокольчику.

- Вот заразы! Сейчас я прикажу… как его…Ошнегу… советнику, да? … немедля вызвать их ко мне! Запрем их тут,  пусть проветриваются до утра! – планы мести у меня всегда созревают легко, было бы желание.

 Шетт молниеносным движением отобрал у меня колокольчик.

  - Нет.

 - Нет? Мы с ними разделаемся по-другому? Мой меч готов к бою!

Шетт легко толкнул меня на кровать и присел рядом, поигрывая рукоятью своего кинжала. Чувствовалось, что мысль о расправе над давним врагом греет ему душу (или ее аналог у демонов!), но позволить себе поспешных действий он не мог. Со вздохом сожаления притушив огонь ненависти, пляшущий жуткий танец в черных глазах, он не спеша заговорил:

  - Расправа откладывается. Пока – до утра, а там посмотрим. Да, на нас покушаются, на обоих сразу. Повелительница Сеан слишком могущественная колдунья, чтобы обратить малейшее внимание на потуги двух ничтожеств причинить вред ей и ее «придворному магу».

 - Не знаю, какой гадостью отплатила бы им легендарная Сеан, зато я поняла, куда ты клонишь. Мы будем спать в саду на деревьях, - с обреченным вздохом высказалась я.

Шетт громко, немного наигранно расхохотался, повернувшись к двери. Заинтригованная, хотя и отчаянно стучащая зубами, я метнулась к тяжелым створкам, пригнулась к скважине и успела заметить удирающую фигуру, обронившую свечку. Свечка погасла, не долетев до пола, в скважине воцарилась непроглядная темень, нарушаемая торопливыми шаркающими шагами. Я толкнула дверь, намереваясь выскочить и проучить гада, ошивающегося возле моих покоев. Дверь не поддалась. Бывает, меня вечно тянет их открывать в непредусмотренном направлении. Дернув ручку на себя, я снова добилась нулевого результата. Кипя праведным гневом и разочарованием, что заслуженная взбучка отменяется, а жертва уже смылась, развернулась к Шетту и яростно заорала:

  - Эти сволочи нас заперли!

  - Это я нас запер.

  - Ты?!

  - Забирайся на кровать, пока не замерзла окончательно и послушай меня. Не делай глупостей. Это Вике дозволено орать и бросаться на людей, устраивать разборки посреди коридора и смотреть зверем на человека, дающего дельные советы. Ты, конечно, не Сеан, но будь чуть-чуть серьезней! Да, Астиол ушел. А нам придется спать в одной комнате.

 Я остановилась на полпути, не доходя до кровати, и подозрительно спросила:

 - Ты не приставал к замученной Вике посреди леса, решил пристать к Повелительнице?

 - Что за мания преследования! Видишь ли, я могу обогреть одну комнату. Могу и две, но тогда утром придется прощаться с жизнью. Не забывай, утром состоятся похороны Повелителя, а где один труп – там и два. И три, естественно.

Кажется, я все-таки побледнела. Что-то в этом роде ожидалось с самого начала безумной авантюры, хотя не так рано! Села на кровать и обреченно уткнулась в колени: мне стало страшно, а показывать слабость Шетту было противно. Видимо, демон почувствовал мое состояние. Расходуя силу с риском провалить операцию утром, он погасил чадящие свечи, выгоняя дым в окно, и затеплил шарик живого, но ручного огонька под потолком. Тепло расходилось по комнате, постепенно согревая древние стены и превращая склеп в уютную спаленку, просушивая сырые подушки и одеяло. Над головой Шетта взвилась яркая карточная колода, демон решил сыграть на моем азарте.

  - На желание? – спросил этот бес-искуситель.

  - Не на раздевание и ладно! – как тут не улыбнуться? – А то у меня снимать почти нечего.

 

Бурные события завершились азартной игрой, тепло и выпитая чашка кофе клонили меня ко сну, я начала путать карты и проигрывать пять игр из пяти. Хоть спички под веки подставляй! Крохотный тревожный будильник не советовал спать, отсчитывая минуты уходящей ночи, но примерно в пол-второго Шетт свернул колоду, придвигая ко мне кучу выигранных мелочей.

- Засыпай, рыженький чертенок, - ласково проговорил он, накидывая на меня одеяло.

- Нельзя же спать… Почему сейчас? – вяло воспротивилась я, отчаянно продирая глаза.

- А так. Надо так, ясно? – серьезно сказал Шетт, оглядываясь на дверь, по его лицу скользнула тень беспокойства и пропала. Сбежать надумал, что ли? Да нет, чушь…

 - Почему… - начала я и уснула, не успев докончить фразу.

 

 Прекрасное раннее утро, не настолько раннее, чтобы одна мысль о нем внушала отвращение невыспавшемуся человеку, прекрасное раннее утро раскинулось над старым садом, лучи солнца робко пробрались в распахнутые окна с целью нежно разбудить спящую поперек кровати Повелительницу, но опоздали! Кощунство свершилось. Мою многострадальную тушку бесцеремонно выпихнули из-под мягкого одеяла на холодный пол, украшенный бликами рассветного солнышка. Разъяренно встряхнувшись, я обнаружила Шетта, все многообразие характера которого нашло свое безупречное воплощение в роли захватчика одеял. В комнате стало гораздо холоднее, чем было ночью, видимо, заклинания демона к утру перестали действовать. Да и сам он с помятой, уставшей физиономией выглядел не лучшим образом. Приплясывая босыми ногами на мраморных плитах, я тщилась выяснить причины бесстыдного вмешательства в личную жизнь моей монаршей особы с «прихватизацией» уютного гнездышка.

  - Эй, Шетт, в чем дело?

  - Восстанавливаю справедливость, - буркнул он, зарываясь в бесчисленные складки, еще хранящие мое честно отданное тепло.

  - Ты о чем? Какая справедливость в такую-то рань?

Лениво приоткрыв один глаз, он соизволил кое-что объяснить. Оказывается, произошла всего-навсего принудительная смена караула, больше похожая на грабеж. Он-де всю ночь до рассвета (чушь! Было целых два часа ночи!) оберегал сон Повелительницы от мелких неприятностей вроде замораживания заживо, а теперь вправе рассчитывать, да и рассчитывает, чего греха таить, на ответную услугу. Никакой сладкий сон не заставил бы меня заползти под одно одеяло с малознакомым демоном, поэтому оставалась одна единственная малопривлекательная альтернатива заслуженному отдыху: выяснить, что я должна проделывать по сценарию.

     - Слушай, Шетт, пока ты спишь… Я же понятия не имею, как править во благо народа согласно твоим представлениям. Подсказал бы парочку первых приказов.

Он соизволил улыбнуться проявлениям вопиющей политической безграмотности и изрек слегка заплетающимся языком:

  - Если правитель не знает, что бы сотворить на благо народа, он вполне может заменить общественно-полезный труд заботой о личном благе. Записала?

  - Запомнила! Мы себя, любимую, в обиду не дадим до твоего пробуждения, - рассмеялась я.

  - Свободна, - милостиво разрешил Шетт и провалился в сон с такой невероятной быстротой, что вызвал у меня подозрения насчет того, кому в действительности предназначался приказ.

 Зашнуровав на ногах потрепанные в дороге спортивные тапочки и сочтя длинную рубашку вполне цивилизованным костюмом, я обошла комнату по кругу. Ничего особенного, не замеченного вечером, не обнаружилось. Разве что парочка слившихся в темноте со стенами картин в попорченных мухами рамах. Позолота на рамах завернулась характерными стружками, что ее даже отдирать не понадобилось для опознания дешевенькой краски. Может быть, в этом мире жидкая краска с подозрительными примесями, отпустившими усы и лапы, удовольствие не для среднего класса, но паршивости вида подобная экономия не отменяет. Пожалуй, с подробностями о выделенном жилище покончено.  Придется искать ванную в другом месте. Ну и представления тут о комфорте! А еще дворец, черт бы его побрал…

Я решительно распахнула дверь, вчера благоразумно заколдованную Шеттом без дополнительных усилий, слегка толкнув носком ноги, и направилась на поиски единоличных приключений в коридор. После первого же шага послышался треск рвущейся материи, добрая половина рукава треснула по шву, зацепившись за дырку на косяке с острыми краями. Неприятностей с одеждой всегда избирали меня привилегированной жертвой, но это уже слишком! В сердцах дернув рукой, я добилась сразу нескольких достойных внимания результатов: поцарапалась, значительно увеличила имеющуюся дырку на рубашке и смогла рассмотреть причину злоключения. Предварительная дилетантская криминалистическая экспертиза пришла к выводу, что ощетинившаяся будущими занозами щель на косяке увековечила след от чьего-то врезавшегося в косяк меча… или топора, хотя мне какая разница? Меч, топор или другое варварское орудие членовредительства грозило непосредственно мне, мирно храпящей под теплым одеялом, а бедняга Шетт помимо обогрева комнатенки-склепа вынужден был вступить в бой. В поисках добавочных следов ночной потехи я разглядывала второй косяк и пол, как вдруг перехватила на менее любопытные глаза, устремившиеся мимо меня прямо на видневшуюся через распахнутую дверь кровать с отсыпающимся демоном. Глаза принадлежали даме средних лет с довольно красивым лицом, в данный момент перекошенным гремучей смесью удивления, опрометчивого порицания, удивления, нетерпения выложить окружающим сногсшибательную новость дня: Повелительница Сеан коротает ночи со своим придворным магом! Спустя полчаса новость обрастет не менее сенсационными подробностями, внебрачными детьми, постельными сценами о даровании Сеан гипотетического могущества, перемыванием костей переворачивающихся в усыпальницах родовитых предков беспутной Повелительницы… Ой, да что я, сплетниц никогда не видела и сплетен не слышала? У непрошенной гостьи медленно приоткрылся аккуратный ротик, потрясенная открывшимся зрелищем, она отступила два шага вправо, увеличивая обзор и упорно относясь ко мне, как к шкафчику или тумбочке. Вещь тяжелая, не сдвинешь, проще перейти на более удобное место. Возмущенная ее наглостью, я нарочно встала так, чтобы перекрыть дверной проем полностью и еще раз скользнула пальцами по зарубке на косяке. Бедный Шетт… Или его противник. Пятен крови на полу не видно, судить об исходе боя трудно. Тут без спросу явившаяся дама заметила, что она не одна. К гремучей смеси на ее красивом лице добавилось лицемерное почтение, оно стало похоже на лицо одной моей школьной учительницы, наши стычки с которой служили бесплатным развлечением всему классу. Знакомое выражение насмешливого презрения, наигранная поза, насквозь фальшивая улыбка, изображающая вежливость, аура чувства  превосходства над младшим, подчиненным, учеником в роли бессловесной скотины… Кажется, я забылась, потворствуя невольному желанию узреть перед собой действительно попортившую столь мне немало нервов учительницу, а не абсолютно незнакомую бестактную даму. Мы поменялись ролями, видишь? Здесь я главная, слышишь, мучительница? Что, слов нет? Я шагнула вперед, предвкушая столкновение и с наслаждением наблюдая, как сквозь маску на ее лице проступает неподдельный страх.

 - Что, помешала подсматривать в щелку? Или помогла, приоткрыв дверь? Мне отойти в сторонку?

Она запоздало присела в реверансе, бормоча оправдания вперемешку с традиционными приветствиями, подол платья подметал мраморные полы. Сходство со злополучной учительницей мгновенно пропало, ведь на уроке такая ситуация невозможна… Просто женщина средних лет, раздосадованная глупейшим положением и даже разозленная диктатом вчера явившейся в Тессан необузданной девчонки, застуканной (а вы думали иначе? Не больше и не меньше!) в постели с новеньким придворным магом в первую же ночь.   Привычка демонстрировать старшим истинное или наскоро выбранное из множества масок уважение заставила меня почувствовать себя очень неудобно. Прекрасно понимая нелепость идеи попросить прощения, я вслушалась в ее сбивчивое бормотание относительно чудесного утра и готовности немедленно услужить.

  - Итак. Первое. Хочу в ванную. Второе. Хочу нормальную одежду. После этого забываю все недоразумения и становлюсь милейшим человеком, договорились? – опасливо балансируя (не уронить бы нечаянно!) чувством позаимствованного у Сеан достоинства, проговорила я.

Дамочка, похоже, не ожидала, что так легко отделается от неожиданно взъярившейся Повелительницы. Выпрямившись, она сдержанно осведомилась, какое платье мне подать. Выбирать одежду?! Ну не жизнь – сплошная комната страха!

  - А какое надо? – придется отвечать вопросом на вопрос.

  - Думаю, вам стоит примерить новое, серое.

Помотав головой в полнейшей растерянности, я предприняла героическую попытку избавиться от сумбура всполошившихся мыслей:

  - Как так – примерить? После кого я должна донашивать, с меня же мерку не снимали? Почему – серое, разве сегодня не похороны Повелителя, разве надо быть не в трауре?

Ошеломленная дама осторожно пояснила, что мерку с меня снимали 29 лет назад, а цвет траура как раз серый, и вообще непонятна поразительная способность отдельных личностей забывать очевидные вещи.  «Отдельная личность», действительно ощущая спиной неуютный холодок без всемогущего демона, поежилась, подавилась смешком и поборола соблазн выступить с опровержением и придать  огласке незамысловатый факт о своем появлением на свет через девять лет после снятия мерки.

   - Пусть будет серое, белое, зеленое платье, да хоть серо-буро-малиновое, но мне срочно нужно в ванную и ее окрестности, иначе снова озверею, и тогда без жертв не обойдется, - пригрозила я.

   - Простите, на какую дату вам белое платье? – уточнила провинившаяся дама.

   - Зачем – белое? – опять ерунда начинается…

   - Ну… - она замялась, выдавила подобие улыбки и кивнула на видневшегося в открытую дверь мирно спящего Шетта. – Ну, вы меня понимаете…

   - Не понимаю! – огрызнулась я, опасаясь новой каверзы со стороны запутанной местной символики цветов и одновременно версий богатого воображения на этот счет. – Ничего не понимаю, и понимать не хочу!  Только ванную.

 

   Описывать подробно утренние события не стоит по причине отсутствия среди них чего-нибудь мало-мальски значительного, кроме завтрака, но описывать завтрак – штука неблагодарная, в результате обязательно кто-то начинает истекать голодной слюной и отправляется потрошить холодильник вместо выслушивания продолжения истории. А рассказывать даже самой сострадающей пустоте – штука еще неблагодарнее! Около полудня утренние приключения благополучно завершились торжеством человеческого разума. Избегнув многочисленных ловушек совсем-совсем самостоятельно, повелительница Сеан беспечно подошла к зеркалу во всю стену. Серое платье успело доставить кучу проблем не только мне, но и портным, удивлявшимся, как я успела измениться за столь ничтожный срок. Ладно бы выросла, а то ведь уменьшилась на целую голову! Трогать волосы я никому не дала. Знаем мы их приемчики сооружения башен и прочих излишеств с применением примитивных лаков и красок, потом всю жизнь на парики работать придется. Размахивая расческой с намерением  сделать все по-своему, то есть просто пригладить растрепавшиеся волосы, я подскочила к зеркалу и замерла, недоверчиво созерцая отражающуюся комнату. Диваны у стен, окна с гардинами, тяжелыми шторами и цветами в горшках на широких подоконниках, люстру – плод чьего-то больного воображения. Короче говоря, всю обстановку, кроме себя. В зеркале не было ни двойника-советчика, ни меня самой. Оглянувшись и убедившись, что в комнате нет посторонних, я задрала рукав и посмотрела на красную царапину на плече, полученную утром в сражении с косяком. Крови не хотелось, однозначно. Ну, хоть вампиром не стала, и то дышать легче.

Сзади прозвучал смешок, я испуганно шарахнулась от удручающе пустующего зеркала, пока нелегкая не принесла лишних свидетелей со слабыми нервами, наступила на подол, проклиная местную чертовски неудобную моду, а посреди пустой комнаты возник Шетт, выспавшийся и невероятно довольный. Пару секунд он таращился на меня и на зеркало, пытаясь понять, что я тут делаю со свежими ранами. Потом расхохотался, прояснив для себя этот сложный вопрос.

  - Отражение потеряла? – жизнерадостно спросил Шетт.

  - Ммм… ну да, - подтвердила я, рассеянно выламывая зубчики из расчески.

  - Отойди от зеркала. И при подданных не одевайся и не причесывайся перед зеркалами. Уж эти мне побочные эффекты с пришельцами из других миров! Нет, кто бы мог подумать, - он с любопытством обошел меня кругом.

 «Музейная редкость» дурного норова оскорбилась до невозможности. Ни грамма уважения к царственной особе у этого проходимца не водится!

  - Ты бы и мог подумать, но предпочел предоставить кривой вывозить. Ладно, будешь расплачиваться за ошибки. Говори, как я выгляжу!

Впервые за время нашего знакомства ехидный Шетт хоть к одному вопросу подошел со всей степенью ответственности, пристально изучая открывающийся вид, отступая на пару шагов назад, заходя сбоку, рассматривая сзади. Он так сосредоточенно сопел, совершая на пальцах лишь ему ведомые вычисления, что мне стало жутко неуютно.

 - Говори скорей, не томи душу! – взмолилась я.

 - Итак… вижу очень красивое серое платье, удивительно благородного оттенка, расшитое мелким речным жемчугом… Мелковат жемчуг нынче в Иттме, мелковат… Ммм… что тебе еще сказать? Ну не разбираюсь я в ваших рукавах, приделанных прямо к нижней юбке.

Я хотела взбеситься, ведь сама разбиралась в упомянутых грустных вещах не намного лучше Шетта, не находя поводов следить за нынешней модой, беззастенчиво выдающей уродство за современную красоту, и вдруг сообразила, что Шетт действительно может видеть одно лишь платье!

 - А меня… меня ты не видишь? – испуганно спросила я, через плечо косясь на зеркало, не отражающее даже и платье.

 - Оно-то как раз и портит зрелище. Над вырезом торчит голова с глазами, как у бешеного таракана, и таращится на меня с невыразимым желанием когда-нибудь зверски убить, - с наслаждением закончил лукавый демон.

- Вот зараза!

-Но-но-но, без рук, нервная дамочка! Лучше соизвольте спуститься вниз и почтить своим присутствием пышные похороны Повелителя.

- А что от меня требуется делать? Произносить речи? Убиваться, рыдать и в порыве отчаяния бросаться в разверстую могилу? – опасливо спросила я.

- Глу-упости. Даже если бы жуткий этикет требовал от тебя подобного самопожертвования, проявлять его несколько поздновато, учитывая, что вчера ты убитой горем совсем не казалась. Вас с Тилероном отличало то, что он проявлял дикую радость открыто, а ты ее припрятала под ресницами.

 Заслуженный комплимент сомнительного качества пришлось безропотно проглотить, время не собиралось растянуться до бесконечности, пока мы тут с «придворным магом» вволю наболтаемся о пустяках. Торжественно поклявшись не подходить в присутствии слабонервных подданных к зеркалам, затемненным стеклам, водной глади, включая лужи, напитки и супы, по возможности избегать полированной мебели с хорошей отражательной способностью, а также мечей и топоров, в которых у нормальных людей тоже образуются двойники,  начищенной и натертой до блеска посуды, обращая внимание даже на мелочь вроде ложек, вилок и ножей, отдельных украшений, люстр с встроенными зеркалами, подсвечников и прочих предметов, что могут сорвать хитроумные замыслы Шетта. Перечисление заботливо составленного списка привело меня в отчаяние. Нельзя же так жить нормальному человеку!

 - Хорошо еще, что у меня тень не пропала, - сердито буркнула я, схлопотав от Шетта замечание за то, что отковыривала позолоту на раме зеркала в целях проверки ее настоящего материала, шустро забыв его наказы.

 - Я бы не стал исключать такой вероятности на будущее, - рассудительно проговорил демон.

 - Еще одно слово и я исключу из будущего тебя!

 

Денек выдался на славу. Погода стояла моя любимая, будто по спецзаказу для высокопоставленных чинов.  Ночью прошел дождь, пытавшееся было согреть промокшую землю солнце снова спряталось, и теперь под свинцово-серыми тучами вовсю гулял пронзительный холодный ветер, отлично вписываясь в безрадостную картину на кладбище, ветки деревьев гнулись к земле, природа готовилась разразиться невиданной грозой в честь похорон бывшего Повелителя. Вот уж не знаю, почему люди именуют такую прелесть «плохой погодой». Пришлось скрывать глубочайшее удовлетворение климатом Тессана, чутко отзывающегося на невысказанные желания своей Повелительницы. С другой стороны, предстоящая церемония действовала мне на нервы начавшейся заранее заунывной музыкой и неведением относительно приличествующих знаков выражения лицемерного горя. Самое ужасное, что если я притворялась во имя загадочных планов Шетта, а Тилерон – во власти на редкость живучей надежды оттягать трон себе, то остальные в свалку не лезли, корыстные цели преследовали исподтишка, большого авторитета у меня пока не наблюдали, а потому позволили себе отпускать циничные шуточки. Мне стало по-настоящему жалко Повелителя, тело которого лежало сейчас в открытом гробу прямо в центре древнего кладбища, принадлежащего правящему роду. Это ж каким скверным должен быть человек, чтобы окружающие отнеслись к его смерти с таким равнодушием! Или  окружающие должны быть скверными.

Приглядевшись к собравшейся толпе (а я стояла поодаль, накинув на плечи мягкий плащ и самоустраняясь от участия в обмене сплетнями и гадостями) повнимательней, пришла к выводу, что в данном случае мы имеем дело с паршивым окружением и рассчитывать на их сочувствие не стоит, они скорее спляшут на крышке твоего гроба, чем протянут руку помощи. Центром другого кружка стал Астиол, размазывающий по физиономии скупые мужские слезы (бедняга-маг покраснел от напряжения, пока выдавил пару слезинок). Перечисляя срывающимся от горя голосом заслуги старого Повелителя, он мрачным тоном предрекал, что никакого расцвета Тессану со мной не видать. «Из чужих земель Повелительница Сеан вернулась совсем чужой, быть беде в стране, приютившей неуспокоенную странницу», - грустно вещал он столпившимся вокруг бодрого старичка придворным, забывая, что сам напророчил покойному властителю недюжинные таланты слабоумной дочки.

 Ну какой человек станет терпеть грязевую ванну, в которую его окунают неоднократно и прилюдно? На похороны нельзя приходить с оружием, верный меч висел на стене в моей спальне, зато под плащом рука сжимала подаренный Шеттом на всякий случай кинжал. «Если этот идиот сейчас не заткнется, придется рыть ему могилу прямо рядом с Повелителем!» - грозно подумала я, забывая, что а) мы, цивилизованные люди, даже очутившись в дремучем средневековье, не можем запросто переступить через накрепко вбитые в голову моральные принципы; б) хоронить Повелителя будут, естественно, в склепе. Астиол продолжил лекцию на тему: «Чужеземное зло и как с ним бороться», аккуратно подводя раскрывших от удивления рты слушателей к гаденькой мыслишке, что во всех бедах обязательно будет виновата Сеан и, штрих за штрихом, подписывал себе смертный приговор. У меня уже пальцы заболели от напряжения и причудливый узор, украшавший рукоять кинжала, отчетливо отпечатался на ладони, снабдив ее дополнительной линией жизни, причудливо сворачивающей куда-то влево. Шетт не появлялся и не появлялся, а ведь обещал спустить немедленно, не рискуя доверять мне действовать на свой страх и риск. Когда и того и другого в избытке, последствия бывают непредсказуемые.

  - Сеан! – раздался тихий шепот у меня за спиной.

Резко развернувшись на 180°, я увидела знакомое лицо. Непринужденно прислонившись к мокрой стене склепа, чуть заслоненный кустами с болтающимися на них редкими желтыми листьями, мне помахал рукой вчерашний бродяга, защитивший честь бедной «глухонемой» девушки от посягательств охранника. Искренне обрадовавшись приятной встрече, я забыла об одном маленьком обстоятельстве: если уж тебя угораздило стать важной политической персоной, приготовься, что личная жизнь тебе не светит. Подхватив подол роскошного платья, неаккуратно цеплявший мокрую траву, я бегом нырнула к нему, за стену, и протянула руку, с трудом распрямив замерзшие пальцы:

  - Привет!

Он хотел было поцеловать протянутую руку, но я отобрала конечность, негромко возмутившись:

  -  Что за церемонии? Вчера в пыли на коленях стоял, сегодня лапы мои облобызать тянешься. А мне, может, радостей простого человеческого общения не хватает!

  - Тогда – привет, Сеан. Как ночь провела на новом месте?

  - Хреново… Кстати, ты бы представился ради разнообразия, что ли.

  - А ты мне так и выложила свое имя! – усмехнулся бродяга, обаятельно улыбаясь.

  - Обращайся как есть, но я-то вообще понятия не имею, как вас величать, сэр Инкогнито!

  - Ну, скажем… Фрейон. Так что у тебя ночью творилось?

  - А, очень приятно. Ночью? Да на меня сразу же… - вспомнив ночные лингвистические затруднения, я вышла из положения: - … сразу же покушение устроили, представляешь?

  - Кто посмел? – Фрейон действительно рассердился, а не притворился, что взволнован судьбой едва знакомой девушки. – Ты цела?

  - Ну еще бы! Меня мой приятель отстоял, помнишь его? Эти умники решили нас заморозить заживо. Или наградить воспалением легких, как минимум.

  - Покажи умников-то, - мрачно потребовал бродяга, расставаясь с улыбкой.

  - Ага…Видишь того коротышку в балахонистом наряде? Нет, дальше, с бородой. Он самый, придворный маг Астиол. Невзлюбил бедную Повелительницу и вздумал приготовить из нее мороженое.

Фрейон буркнул что-то неодобрительное, опустив руку на пояс, где висел знакомый мне по вчерашней схватке на входе в город меч.

  - Не обращай внимания, Шетт меня в обиду не даст, - успокоила я непрошенного заступника.

Зато непосредственное внимание обратил Астиол, повернувшись к склепу и узрев Повелительницу, оживленно болтающую с оборванцем, стоящим в кустах. Заметив приближающего на приличной скорости придворного мага, Фрейон тихонько показал мне глазами куда-то за спину.

  - Повелительница Сеан! – возмущенно вскричал старик, потрясая бородой.

  - Что вам угодно? – я постаралась подпустить в голос холоду, что оказалось невыносимо трудной задачей, учитывая пойманную несколько минут назад отборную смешинку.

  - Ваше поведение недостойно Повелительницы! – завопил мятежный маг, потрясая совсем недавно расчесанной, а сейчас  неопрятно всклокоченной бородой и утратив всякое подобие уважения к царствующей особе.

  - Это еще вопрос, чье поведение недостойней! – с готовностью огрызнулась я. – Этот человек, - я указала на насупленного Фрейона, - не жалел жизни, защищая меня на опасных дорогах вашей грешной страны, в то время как вы, да, вы, Астиол, на меня покушались не далее, как вчера ночью!

Голосом меня матушка-природа не обделила, а жизнь с плохо слышащими родителями развила привычку эксплуатировать природный дар на всю катушку. В результате гневный монолог был услышан и на противоположном конце мирной полянки любопытствующими придворными, тоже заметившими незваного гостя возле склепа. Открыть навострившей уши своре наши дружеские отношения означало провал великого заговора в зародыше, поэтому обаятельный бродяга низко и безмолвно поклонился мне. Подоспевший Тилерон растерянно переводил туповатый взгляд с Астиола на меня и обратно. Тогда, сняв с пальца дорогой перстень со сверкающим бриллиантом, доставшийся по наследству от Повелителя, я вложила щедрый дар в руку Фрейона, сжала его пальцы, чтобы гордец, отказываясь от платы за услуги, ничего не ляпнул, и ехидно ухмыльнулась в лицо старику. Тот заскрипел зубами, побледнел от злости и, отчаянным усилием удерживаясь в рамках почтительности, проговорил:

  - Мне не ведомо ни о каком покушении.

Мудрого Шетта рядом не было, а меня примитивный бытовой скандализм понес спорить с пеной у рта.

  - Ой, давайте называть вещи своими именами, уважаемый маг! Лишь ваше всемогущее колдовство способно превратить покои Повелительницы в филиал хол… ледника. И именно вас я вчера увидела удирающим от своей двери, но не стала гоняться за прытким для преклонного возраста стариком по коридорам дворца, - до чего приятно устраивать громкие разоблачения!... Пока не узреешь в опасной близости лицо Шетта, предвещающего неслыханную трепку некоторым болтливым языкам.

  Демон почуял запах жареного немного поздновато: я словно неслась с горы на полной скорости, наслаждаясь творящимся безобразием. Положение спас народ, прильнувший к затейливой чугунной решетки ограды кладбища. Мне они уже верили слепо и безоговорочно, а личность Астиола, фактически осуществлявшего поборы и налоги, популярностью не пользовалась. Толпа взволновалась, угрозы в адрес зарвавшегося мага сотрясали холодный воздух, отдающий промозглой сыростью. Скромно державшийся в тени раскидистого дерева Фрейон многим был знаком не понаслышке, вероятно, успел насолить не двоим и не троим, но спасение жизни Повелительницы сделало молодого бродягу выше бытовых разборок, его приветствовали громкими радостными криками, интересуясь, куда он пойдет прокучивать подарок. Гордящийся питомцем Орнап влез на ограду с неожиданной при его комплекции грацией и помахал мне рукой. Я послала старому знакомому воздушный поцелуй, подстегнув митингующих провозгласить Сеан королевой сердец.

 Вмешательство Шетта помогло покончить с демонстрацией, самоорганизовавшейся в неподходящем месте. От моего имени собравшимся по ту сторону ограды раздали деньги, а больше их ничего не интересовало, даже если взятка исходила бы от Астиола, они не стали бы возражать. Разгоревшееся пламя скандала в благородном семействе закидали углями до лучших времен и приступили к официальной части печального мероприятия, начавшегося в классических традициях телешоу, где профессиональные актеры, не нашедшие своим талантам достойного применения, изображают обычных людей и усиленно поливают друг друга грязью. Мировая скорбь сменилась жгучим интересом, физиономии почти единодушно украсились вопросом: «А что нам покажут дальше?» Почти – так как Астиол не сомневался, ЧТО нам покажут дальше. Пылающая в его глазах ненависть ничего хорошего болтливой девчонке не сулила. Почти – так как Шетт внутренне рвал и метал, устроив мне жестокий обстрел разъяренными взорами. Почти – так как мне ненависть Астиола и гнев Шетта были равно по барабану, меня гораздо больше привлекало одобрение в зеленых очах Фрейона.

  Поеживаясь под накрапывающим дождиком, я по-прежнему застыла в стороне от сливающейся в одно пятно непроницаемой серости придворной элиты и пыталась приблизительно вникнуть в церемонию. Определить вероисповедание жителей Тессана показалось бы испытанием для профессионала в таких вопросах, а я никогда в жизни религией не интересовалась и не чувствовала склонности углубляться в эту область в дальнейшем. Молитвы читались нараспев, слова смешивались в непрерывное, скучноватое пение, исполняемое на одном дыхании. Целых пять минут я мужественно вслушивалась в торжественный хор сильных голосов, но поняла не больше, чем в незнакомой опере, и отказалась от попыток выяснить, кому же они поклоняются. В случае чего оставлю при себе любимую привычку чертыхаться и взывать к всевидящему небу, выражения-то универсальные.

 Пение затянулось, дождик чуть-чуть усилился. Закрыв лицо руками, я от души зевнула, жалея, что полночи проиграла в карты. Пережитое под покровом темноты приключение днем не пугало, мягкая кровать завлекала замученную ненормированным графиком работы Вику сквозь толстые стены дворца и две трети старинного сада. Я вновь зевнула до слез, откровенно соскучившись по теплому одеялу и дивной перине. Провалиться, забыть все… проснуться дома…

В тот же я почувствовала чудовищной силы удар в грудь, широко распахнула от удивления глаза уже в полете по воздуху, засекла яркую вспышку белоснежной молнии, догнавшей мою потрясенную тушку испепеляющим жаром, и шлепнулась на землю, голова дернулась, затылок встретился с вымощенной камнями тропинкой. Потухающее сознание осветилось единственной разумной мыслью: «Вот кретины! Нет бы оставить землю так, как есть, а они – камнями…».

Не знаю, удалось ли мне хотя бы пару минут пролежать в блаженном обмороке, когда ты никому и ничего не должна, но явно экстремальная ситуация заставила попытавшийся схалтурить организм привести себя в рабочее (ну, приблизительно рабочее) состояние в приказном порядке. Кажется, я сразу села, хотя голова раскалывалась от боли, накатывала тошнота, и перед глазами плясали круги всех сортов и размеров, меняющие болезненно яркие цвета с интервалом в полсекунды. Не будучи уверенной, что молния ударила в чистое, удаленное от деревьев место сама по себе, я прилагала героические усилия, чтобы придти в норму. К поверженной Сеан протянулись десятки сочувствующих рук, закрывая обзор и мешая поступлению столь необходимого кислорода. Немного отдышавшись, я безошибочно выбрала меж этими настырными конечностями одну единственную действительно полезную – со стаканом холодной воды. Вцепившись в него, как утопающий в спасителя (то бишь зубами, ногтями, крепко и больно), я не промазала мимо рта, сделала несколько торопливых глотков и попробовала сфокусировать зрение. Ну конечно, кто же еще тут у нас специализируется по моим избавлениям от бед! Фрейон собственной персоной!

    - Спасибо…

    - Не стоит благодарностей, Повелительница. Главное, что вы – живы.

    - Хи, от полетов по воздуху не умирают… - немедленно сморозила я очевидную глупость и поспешила исправиться. – Смотря с какого этажа, разумеется. А что тут творится?

Разноголосица подхалимских объяснений ударила по ушам сильнее, чем давешняя молния. Даже странно – родная, вроде бы, стихия – и взбунтовалась против родственной души.

   - Тихо всем! – возмущенно сказала я, проглотив подкативший к горлу комок. – Хочу выслушать своего придворного мага.

   - А Астиол… - вмешался кто-то.

Травмы ни одного человека не делают ангелом долготерпения, а уж если он и прежде взрывался за милую душу… Паршивое самочувствие только подстегнуло дурной нрав.

   - Я сказала – СВОЕГО придворного мага, Шеториана, неужели так трудно понять?

Фрейон присел рядом на корточки, отгоняя соболезнующих свидетелей, совершенно перекрывших живительный кислород плотной массой. Их одежда намокла и от удушливого запаха голова кружилась безостановочно. Полянка с гробом крутилась на адской карусели. Уткнувшись лицом в ладони, я закрыла глаза, чувствуя себя с каждой минутой все хуже и хуже, когда раздался спокойный и уверенный голос Шетта.

  - Астиола не трогать. Да, я приказываю. Нет, это не повод верить его бредням, будто молния вознамерилась покарать Повелительницу Сеан по воле небес. Астиол, слышал? Отойдите от нее. Эй, приятель, поможешь переправить нашу даму во дворец?

  - Уберите руки… У меня пока что ноги целы, - вяло отмахнулась я и снова отключилась.

 

 

Глава девятая.

А теперь действую я!

 

 Как здорово быть абсолютно здоровым человеком! Особенно если еще минуту назад тянуло немедленно заказать металлические обручи, вроде тех, что набивают на разваливающиеся бочки. За состояние полного блаженства стоило бороться, даже с противником посерьезней Шетта, упрямо отказывающегося привести мое самочувствие в норму, мотивируя свое издевательство опасениями повредить мне излишними заклинаниями. Тогда я пустила в ход чисто женское средство: смертельно обиделась, накрылась одеялом с головой и объявила молчаливую голодную забастовку, пусть узнает, почем фунт лиха. Демон Шетт или не демон, но против лома нет приема, а девичьи слезы обладают воистину убойным действием.

 - Вылезай, - угрюмо буркнул демон, - лечиться будем.

 - Совсем другой разговор, - похоже, жалкие потуги пошутить, произвели на него гораздо большее впечатление, чем слезы, забастовка, голодовка и молчанка вместе взятые.

Быстренько вернув меня к жизни, он выждал несколько минут упоения отличным самочувствием и привел угрозу в исполнение: устроил мне разбор полетов. Дескать, если бы не некоторые устроившиеся напротив него в позе лотоса самонадеянные существа, то молнии не били бы во все без разбору.

 - Ага, без разбору! Судя по оскорбленной роже Астиола, стихийное бедствие изображало его скромный подарок мне лично, так?

 - А кто спровоцировал мага с нечеловеческой выдержкой почти в открытую устроить два неудачных покушения одно за другим? – парировал Шетт, наматывая километры по комнате. - До вашей исторической встречи он вел себя гораздо разумней, клянусь Тьмой!

Ухмыльнувшись и ощупывая затылок, где недавно красовалась гигантская шишка, я ехидно заметила:

 - Видимо, до нашей встречи и ты был образцом благоразумия.

Шетт сверкнул глазами, налил себе из возвышающего на столе графина, в котором плескалось темное вино. Мы люди непьющие, и вообще за здоровый образ жизни, поэтому я предоставила приятелю напиваться в гордом одиночестве и даже упустила неповторимый шанс ввязаться в драку за насаждение этого образа жизни среди демонов. У него, наверное, и печени не водится, и цирроз ему не грозит. Добьет одно тело – разживется новым, по специальной скидке для героических темных сил. Пусть уж напивается вволю, коли припекло, да потрудится объяснить, что я сделала не так. Ну, превратила похороны в шоу «Что делать, кто виноват, и кого мочить будем», ну расписалась пред восхищенными зрителями в отсутствии элементарных представлений о дипломатии, как искусстве проглатывать оплеухи и подставлять вторую щеку, пряча за спиной гранатомет… Извините, господа демоны, вы меня выбрали добровольно, знали, на что идете. Я уж скорее пальну из гранатомета до первой оплеухи, ибо в медицине главное – превентивные меры!

   - Кто, кто тебя тянул за язык высказываться? – страдальчески, будто это не я получила сотрясение мозга, а он, поморщился Шетт, проглотив вино. Добавит стакана два-три, и наутро вкусит прелесть пережитых мной сегодня ощущений. Или не вкусит – он ж у нас могущественный, куда нам, скромным путешественницам между мирами.

  - А ты бы предпочел, чтобы я дала Астиолу подробный отчет, заверенный подписями свидетелей и нотариуса о пользе времяпровождения с Фрейоном за этим сараем? – с тройной летальной дозой яда в голосе осведомилась я.

Судя по выражению лица Шетта, сказанное было для него полнейшим сюрпризом, и не Астиолу, а ему стоило положить отчет на стол. «Придворный маг» как раз со вкусом падал на замерший в ожидании мягкий стул, новость застала его в полете и заставила передумать. Выпрямившись туго сжатой пружиной, которой наконец-то дали свободу действий, он с места в карьер приступил к допросу подозреваемой:

  - Что за сарай, кто такой Фрейон, и что ты там вытворяла в мое отсутствие?

  - Осмелюсь доложить: в склепе похоронили старого Повелителя, а отнюдь не меня! Личную жизнь налаживала, вот что, - гордо отрапортовала я.

  - Сумасшедшая! До окончания операции по спасению государства чтоб я о личной жизни не слышал, - неожиданно строго приказал обычно либеральный до попустительства Шетт. – Сеан рождена, чтобы властвовать, а не флиртовать с бродягами.

  - Так бы сразу и сказал, что эта ваша легендарная слабоумная девчонка и могущественная личность по совместительству была монашкой.  И вообще, она была? Ты подменил Сеан  ее антиподом, почему бы ей ни обзавестись приятелем? – парировала я.

- Я тебе потом объясню, почему. А покуда соответствующее случаю настроение меня не посетило, расскажи подробней о своем приятеле, - успокаиваясь, попросил Шетт.

Ему давно следовало сбавить тон и не орать на человека по той простой причине, что он не может настучать в ближайший профсоюз на нарушение прав трудящихся. Хотелось бы мне полюбоваться на профсоюз, защищающий гипотетические права авантюристов! Теперь совсем иной разговор пошел, о чем я не замедлила сообщить демону, удобно устроившись на пузе в центре многоспального ложа.

 - Значит, по порядку. Сараем наше Повелительское Величество изволило обозвать склеп, прозрачно намекая на сходство выполняемых сим помещением функций и некоторых архитектурных параллелей, - от души загнула я, а ведь час назад словарный запас по причине хренового самочувствия ограничивался исключительно указаниями адреса, куда следует убраться всем сочувствующим и не очень, и сидеть там безвылазно, пока я не выздоровею и не смилостивлюсь… может быть! Перехватив недоуменный взгляд Шетта, я пустилась в пространные объяснения вышеизложенной галиматьи: - Смотри, и в сарае, и в склепе хранятся вещи, которые… выбросить жалко, но и хранить, как будто, бесполезно. Ясно выразилась? Ага, океюшки, переходим ко второму пункту. Фрейона ты, держу пари, знаешь лучше меня. Ты же первый откопал этих бродяг на окраине Тессана. А потом симпатичный парнишка вступился за честь твоей глухонемой сестренки, орущей на людей дурным голосом. Он же мне первый сегодня стакан воды поднес, что приравнивается уже к спасению жизни. То есть, ты с ним отлично знаком. А вот что я вытворяла в твое отсутствие… - я мечтательно улыбнулась, но Шетт насупился похлеще предгрозового неба, и пришлось продолжать: -… Фрейон мчался куда-то по своим делам, вдруг увидел знакомую физиономию, перемахнул через забор под носом не заметивших его «бдительных» охранников, и решил узнать, как нам понравилась ночь на новом месте, чем кормили, чем травили… и все-такое-прочее… Люблю рассказывать хорошим людям жуткие истории, поэтому красочно и в лицах описала этому обаяшке нашу ночную оргию, нужно же его хоть чем-то вознаградить за службу, а рассказчик я хороший, даже в Интернете печаталась! – гордо закончила я.

Интернет на Шетта впечатления не произвел ни малейшего. Скорее всего, он понятия не имел, с какого перепугу я начала материться непонятными словами. Зато красочное повествование нашло в его душе, или чем там он обходится, горячий отклик.

- Да, сегодня ты ему описала покушение, завтра расскажешь, как мы весело добирались до Тессана, потом пожалуешься на жару в этом… Израиле, правильно?

У меня случилась смеховая истерика. Сюрреалистическая картина: на роскошном королевском ложе восседает растрепанная девчонка, обнимаясь с дешевеньким китайским плеером, хвастается настоящему демону, вооруженному по последнему слову средневековой техники, что ее рассказ помещен в Интернете… Израиль поминается наряду с затерянным непонятно где Тессаном…  На нее не далее как сегодня покушался придворный маг, уязвленный устроенным вчера балаганом, смахивающим на дикую пародию на демократические выборы, даже средства применялись похожие… В общем, из жизни я выпала надолго, выплескивая накопившееся напряжение истерическим смехом. Шетт тактично молчал, очевидно, догадываясь, что силовыми приемами он ничего не добьется. Предел его терпению положила выдавленная свозь приступы хохота угроза сбежать с романтичным типом Фрейоном на край света. Дальше угроз дело бы не зашло, бродяга попался симпатичный, но старые Друзья все равно дороже. А Шетт, гордящийся без малейших на то оснований доскональным знанием меня – тут он размечтался, конечно, я сама себя толком не знаю, - позорно плюхнулся в лужу, что внешне проявилось эффектным выражением натурального испуга на дьявольски красивом лице.

 - И останешься здесь навсегда, - поспешил он перейти в нападение, пока его подопечная не пустилась воплощать в жизнь головокружительные планы. – Завтра у нас серьезный совет с твоими министрами, а после обеда, так и быть, займешься личной жизнью в пределах дворцового сада.

Я изумленно раскрыла рот, гадая смеяться или плакать над неожиданно прорезавшимся недюжинным даром убеждения. Хотелось бы знать, где он шлялся в более экстремальных ситуациях, когда позарез требовалось немедленно внушить родителям, что в школу я не попала по одной простой причине: не смогла вспомнить, в какую сторону открывается дверь. Вот не смогла, и все тут. Склероз какой-то. Как вы думаете, это опасно? Коротенького взгляда на их лица хватало для прискорбного вывода: опасно, причем очень. Сейчас бить будут.

- Слушай, горе мое, чтобы вышибить у меня из головы остатки мозгов полностью, недостаточно швырнуть мою бренную тушку через полсада, хотя ты и проделываешь этот фокус мастерски, будто специально тренировался. Ну с чего ты взял, что я променяю Друзей на Фрейона? – сердито фыркнула я, прожигая приятеля возмущенным взглядом. Потом здоровое любопытство победило, и я переключила внимание на предстоящую невиданную гадость: - А что ты там промурлыкал про совет с министрами? Без меня никак?

Шетт нахмурился раз так в сотый за вечер и неодобрительно проворчал:

- Не успела приступить к непосредственным обязанностям Повелительницы, как уже увиливаешь. На совете присутствовать ты обязана, выбрось из головы несбыточные мечты скинуть на меня свои и без того немногочисленные дела. Тебе подробно доложат обстановку в государстве. Кто бы спорил, в изложении заинтересованных людей она существенно отличается от реальности, но никто и не требует от тебя сходу научиться отличать ложь от истины. Сам справлюсь, тебе останется с многомудрым видом провозгласить свои, то бишь, мои решения. Но это, вероятно, послезавтра. А завтра посидишь, послушаешь. Да хоть дневник приключений веди, пусть министрам кажется, что юная Повелительница конспектирует их речи и проверит объективность докладов до запятой. Договорились?

Ох, до чего мне не хотелось протирать стулья на грешном совете министров, кто бы только знал! У меня было две причины и отличный повод этого не делать (неофициальных, естественно). Официально я вознамерилась с утра пораньше пожаловаться на паршивое самочувствие, памятуя о нелюбви Шетта к испытанию на моей персоне заклинаний, включая целительные. И зачем я ему понадобилась? Сидеть за спиной всемогущего демона с видом бесплатного приложения самолюбие не позволяло, а выступать самолично, плюя на закрученные вокруг планы и заговоры, тоже не тянуло по причине стойкого отвращения к политике. Зато все существо требовало зверской мести распоясавшемуся Астиолу, а Шетт мои поползновения развернуться на давно и хорошо изученном поприще не одобрял и учить меня магическим гадостям не собирался. Требовался целый день на реализацию плохо продуманного проекта мести. Длительные размышления в таком деле не помогут, в отличие от гениальной импровизации по обстоятельствам. Притворившись смирившейся с несправедливой судьбой и ненормированным рабочим днем бедной Повелительницы, я выставила умника из спальни и зарылась под одеяло, с ангельской улыбкой грезя мщением.

 

  Сны мне, повинуясь приказу грозной Повелительницы, в эту ночь прислали исключительно хорошие и беззаботные. Ни малейшей тучки не омрачало головокружительный приключения в иных мирах, где я действительно была всемогущей, куда уж там Шетту с его скромными пирокинетическими фокусами! И пробуждение было на редкость приятным, так возвращается к жизни отлично выспавшийся и никуда не спешащий человек: лениво потягиваясь и улыбаясь прогуливающемуся по противоположной стене солнечному лучу, теплому и в меру яркому, вспоминая привидевшиеся миры и оттягивая до последнего момента, когда потребуется осознать свое присутствие среди бодрствующих. Ночные похождения дают готовые сюжеты, добытые без насилия над капризным вдохновением – стоит научиться отличать свалившуюся как снег на голову ценность от сопутствующей мишуры «небывалых комбинаций бывалых впечатлений». Иногда мудрый голос внутри снисходительно шепчет полусонному сознанию ловко ложащиеся на бумагу строчки. Если есть время, то их лучше записать, а потом перечитать со смешанным чувством восхищения и недоверия: неужели я так могу выразиться? Обычно продиктованные ненавязчивым мудрецом строки кажутся мне самыми удачными, почти магическими, по-другому их построить нельзя без разрушения хрупкой музыки слов.

 Удовлетворенно зажмурившись, я перечитывала свежий улов отточенных фраз, рассказывающих совершенно новую историю, не вписывающуюся ни в один ранее начатых сюжет. Строки возникали на белоснежном, немного шершавом листе, их торопливым округлым почерком выписывала невидимая рука, пожалуй, слишком близко к глазам, чтоб было удобно следить за выполнением моей работы вмешавшимся в естественный ход вещей советчиком.

 Скрипнула дверь, лист вспыхнул синим холодным пламенем и растаял, унеся с собой обратно в ночь почти целую главу ненаписанной книги. Донельзя огорченная, я собралась было отыграться на нарисовавшемся в опочивальне Повелительницы ни свет, ни заря Шетте, но быстро спохватилась: страдавшие всю ночь от талантливо сочиненной головной боли люди обычно не проявляют бодрости духа, достаточной для утреннего скандала. Поэтому я зарылась поглубже с спасительный кокон из одеяло, пряча от демона лукавые глаза и чрезмерно выразительную физиономию, раскрывавшую мои планы окружающим за полчаса до того, как я их придумаю.

 - Эй, Сеан! – тихонько позвал Шетт. – Вылезай на свежий воздух, приводи себя в порядок и спускайся к завтраку, нам еще Совет предстоит через два часа.

Терпеть не могу изображать из себя умирающего лебедя! Заткнув рот уголком подушки, чтобы приглушить отчаянно фальшивившие интонации, я пожаловалась на рецидив давешнего сотрясения мозга и слабым голосом выразила надежду, что до завтра сея хворь пройдет, особливо  если некоторые придворные маги не предпримут новых покушений, а страдающие тяжелым патриотизмом демоны оставят меня в покое. Шетт выругался, пополнив мой запас неприличных выражений экзотическим «чтоб тебя упырь укусил!» и странноватым «дюжину кошек тебе в дом!». Ничего против дюжины кошек в доме я не имела, при условии приличествующих зверинцу размеров этого дома. Меня так и тянуло выползти на вольный воздух из душного кокона и удовлетворить разоравшееся любопытство: за что тут кисок так не любят? Вот как издам указ, обязывающий каждого жителя Тессана держать мурлык в обязательном порядке – тогда и узнаю, что они против имеют. Поворчав над безмолвствующим одеялом еще минут пять, Шетт удалился, громко хлопнув дверью.

 - Редкостная забота о больных! – ехидно сообщила я вслед улетевшему приятелю, спрыгивая с кровати на пол.

В течение ближайших  двух часов предпринимать разведку боем было бы проявлением величайшей глупости, ведь Шетт вполне способен неожиданно вернуться в комнату не столько с целью справиться о моем самочувствии, сколько проверить, чем я тут занимаюсь. Желудок бурно протестовал против временно объявленного поста, требуя соблюдать утренний ритуал: дескать, уж коли ты не в силах с утра пораньше нагрузить пищеварительную систему полноценной едой, так хоть чаю напейся. В кои-то веки спорить с ним меня не подмывало. Угробив вчерашний вечер на возвращение в состояние разумного прямоходящего человека и последовавшие за тем горячие дебаты на тему личной жизни бедных царственных особ, я пропустила ужин и сейчас готова была умять небольшого слона за милую душу. Сидя в добровольном заточении, я скоротала время, учинив обыск третьей степени, направленный на обнаружение чего-нибудь съестного. Везение с энтузиазмом взялось за исполнение взятых на себя обязательств, разместив точнехонько в центре высокой тумбочки, изображавшей туалетный столик, остатки пиршества: салат неопознанного происхождения и холодное мясо. Презрев ранний час и консервативные пристрастия восстающей ото сна к полудню лентяйки, которой некуда спешить, компьютер потерпит час-другой, не взорвется, я уничтожила слегка заветревшуюся и потерявшую нюансы вкуса снедь и почувствовала себя счастливым человеком, способным  свернуть горы, устроить конец света или государственный переворот на выбор. Потом завалилась обратно на кровать с хорошей книжкой, дожидаясь, пока истекут положенные два часа. Шетт прилетел незадолго до начала совета, рывком распахнув жалобно взвизгнувшую дверь, но я успела юркнуть под одеяло вместе с книжкой и попыталась унять веселую нервную дрожь. Впрочем, демон вполне мог по здравом размышлении решить, что меня просто морозит, буркнул что-то средне-неодобрительное, и испарился.

 Восприняв его уход в качестве сигнала к действиям, я поспешно переоделась в заготовленное с вечера платье, уже не траурное, зато вульгарно пышное. Вооружившись кинжалом, я деловито, хотя и с небрежностью торопящегося человека, у которого, кроме всего прочего, руки растут откуда не положено, отпорола первые пять слоев юбок и сочла получившийся результат удовлетворительным, по крайней мере, наряд не стеснял движений, почти не путался под ногами и вмещался в дверной проем без проблем. Поросячий розовый цвет раздражал идиотской жизнерадостностью, я бы скорее предпочла что-нибудь оранжевое или даже ядовито-зеленое, но, похоже, мое мнение тут ни единую живую душу не интересовало, даром, что я Повелительница. Оставив кинжал при себе на случай, если Астиол, обнаружив в своих владениях непрошенных гостей, придет в состояние аффекта и попытается меня прикончить, я выглянула в коридор. Безлюдная тишина подействовала отличным успокоительным. Набрав полную грудь воздуха, я отправилась на поиски неприятностей на непоседливое седалище, заботливо лелея коварные планы мести. Правда, где находятся заветные владения успешно функционирующего, несмотря на то, что я же его и уволила в первые полчаса после вступления в должность, придворного мага, придется разузнавать у посторонних. Поплутав по запутанным коридорам и преисполнившись грустного сознания ограниченности предоставленных в ее распоряжение умственных способностей, гордая Повелительница наткнулась на невозмутимого дворецкого, неуловимо кого-то напоминавшего, кажется, соседского пса. Увидев радостно рванувшуюся к нему Сеан, дворецкий склонился в низком поклоне. М-да, даже я так красиво пополам не сложусь, разве что назад…

  - Доброе утро, - выпалила я.

Огорошенный вопиющим нарушением придворного этикета пожилой мужчина внимательно посмотрел на мою вдохновленную встречей физиономию и вновь поклонился. Разумный контакт пока не налаживался.

 - Простите, вы не могли бы… - брови старого слуги полезли на лоб. Я смутилась и попробовала исправиться: - Я прошу вас проводить меня в покои придворного мага Астиола, пожалуйста.

Новый безмолвный поклон, затем он выпрямился, повернулся и зашагал вперед, не удосужившись проверить, удалось ли мне разгадать его в высшей степени лаконичный язык жестов. Ну-ну… Или они специально немых слуг понабирали?

Не буду описывать дорогу, память на местность вкупе с ориентацией в пространстве у меня ни к черту не годятся, хоть сейчас бери, да выбрасывай. Но петляли довольно долго, а под конец устроили марш-бросок по ступенькам вверх. И этот злосчастный колдун полагает всяческие башни наилучшим местом для проведения обрядов, чтоб ему… дюжину кошек в дом! Я улыбнулась, вспомнив нелепое ругательство Шетта. Размеренно шагавший впереди слуга остановился, будто врезавшись в стену, преградившую нам дорогу и украшенную добротной дверью. Потом поднял руку и вознамерился позвонить.

 - Не надо! – тихонько взвизгнула я, помешав ему исполнить задуманное. – Вы мне лучше вот что скажите: где сейчас Астиол? На совете министров?

 Он вновь отвесил поклон. Тут самый святой и безгрешный ангел, если таковые еще сохранились, ведь их в Красную Книгу, кажется, не заносили, а зря, взбесился бы и проклял изобретателей обета молчания.

  - Это изображает «да» или «нет»? Я не кусаюсь, можете говорить вслух, - сердито насупилась я.

  - Это изображает «да», - неожиданная тень улыбки скользнула по лицу старого дворецкого, воспользовавшегося моей манерой выражаться и заставившего меня замереть с открытым от удивления ртом.

 Кое-как совладав с бурными эмоциями, я пространно поблагодарила его, пообещав в обозримом будущем внушительную денежную компенсацию за беспокойство и отослала обратно. Шаги ухитрившегося сохранить бесстрастное выражение лица во время общения с чокнутой Повелительницей старика далеко разносились в пустых коридорах старинного дворца, пока не затихли в отдалении, и тогда тишина навалилась на меня со всех сторон, будто уже застукала с совершенно не мирными намерениями у дверей в царство Астиола. Отмахнувшись от расшатавшихся за ничтожно малый срок пребывания на высоком посту нервов, я обнаружила небольшое затруднение. Вероломный придворный маг находился там, где ему и полагалось до увольнения – на совете министров, но это не значило, что он оставил мне записку с извинениями и ключ под ковриком, или вовсе не стал запирать дверь на ключ в ожидании гостей. В прочитанных мной книгах и просмотренных фильмах герои расправлялись с неприятным затруднением в мгновение ока, паля по замкам из пистолетов, отворяя их силой взгляда или наложением умелых ручек,  а то просто и без лишнего шума взламывали отмычками или шпильками. Ничего из перечисленного выше арсенала из набора «Юному грабителю» у меня не имелось, а опыт общения с хитроумными штучками сводился к периодическим попыткам или же попасть домой без ключа, вяло ковыряясь во внутренностях замка ручкой, или глубокомысленным рассуждениям в компании захлопнувших дверь соседок, или усилиям выйти из собственной квартиры по собственному желанию, в качестве средств убеждения замка применяя молотки, отвертки, плоскогубцы и тем самым уничтожая последний шанс действительно это сделать.

Не питая иллюзий и наскоро прикончив надежду на успех, я засунула в скважину захваченный из комнаты кинжал, прикидывая, что он должен на что-то годиться. Испытания показали: из холодного оружия получаются никудышные отмычки. По закону подлости в эту минуту может свалиться на мою несчастную голову мечущий настоящие громы и молнии Астиол… Пока не свалился, следовательно, выход я сейчас откопаю… Вернее, он нашелся сам: круглосуточно болтавшаяся у меня на шее молния, ныне ставшая из декоративной штучки символом власти и универсальным транслятором, обнаружила новое поистине замечательное свойство: распахивать любые двери перед своей хозяйкой. Камень тускло засветился, согревая кожу мягким теплом, и замок сдался без боя, видимо, признав над собой высшую власть. Удовлетворенно хмыкнув, я гордо вломилась в покои мага и вмиг очутилась на узкой площадке с уходящей вниз в темноту лестницей. Вот и пойми этих колдунов: на кой понадобилось устраивать вход во владения чуть ли не на верхушке башни, чтобы потом спускаться вниз бессчетными пролетами теряющейся в темноте лестницы? Тут же, вероятно, должен быть склад факелов, электричество в мире, куда меня утащил с побережья бушующего Средиземного моря Альгвен, изобрести не успели. Склад факелов тоже не организовали. Да, без разрешения и помощи Астиола гости сюда явно не ходят, но некое чувство уверяло меня, что нам стоит спуститься и воплотить дерзкий замысел, родившийся в голове после неудачного полета.

Темноты я, в принципе, не боюсь, хотя чувствую себя в ней довольно неуютно. Можно было повернуть обратно, влететь в комнату, нырнуть под одеяло и забыть о наделанных глупостях… Какой смысл сознательно делать глупости, если не доводишь их до конца? Решительно выпустив из рук створку двери, я слегка отстранено проследила, как она захлопнулась, и, очутившись в мире, где не было места зрению, начала на ощупь спускаться вниз. Стыдно трусить на полпути, когда твердо вознамерилась отомстить зарвавшемуся магу. С каждой ступенькой жажда мести слабела, началось неподдельное раздвоение личности на двух Вик, из коих одна была зла, как целых десять тысяч чертей, а вторая успела струхнуть.

  «Пошли обратно! Чего ты добиваешься совершенно дурацкими замыслами? Мститель из тебя, дорогуша… Тебя обматерить или добровольно вернешься?»

  «Ага, жди до пенсии! Сказала, что хочу насолить этому типу, чтоб ему всю жизнь кошмары снились, значит – насолю!» - не совсем уверенно огрызнулась первая личность.

 Поскольку обе личности мои, то спорить они горазды – хлебом не корми. И спорили бы, но где-то в глубине образовалась третья, не утратившая способностей рассуждать логично. Прервав бессмысленную дискуссию, она растолковала спорщицам и мне заодно, что на нас снова покушаются. Точнее – не на нас конкретно, а на всех непрошенных гостей. Чего бояться на бесконечной лестнице в темноте? Нечего. Астиолу просто выгодно, чтобы дерзнувшие покуситься на частную собственность и неприкосновенность этой собственности умники не смогли совладать с подгибающимися от ужаса коленками и дрожащими поджилками. «Не дождется!» - радостно осмелела я и рванула вниз на предельной скорости, стараясь не вписаться носом в ближайшую стенку. Времени, вероятно, оставалось немного, следовало поторопиться, раз уж трогательное свидание тет-а-тет с магом не входит в мои планы.

Когда мне изрядно надоело пересчитывать невидимые ступеньки, камень с молнией вновь засветился, убеждая встретившуюся дверь не осложнять нашу и без того нелегкую жизнь, а добровольно открыться. На беду, Астиол оказался предусмотрительным типом. Наружного замка и окутанной иррациональным страхом лестницы ему, видите ли мало, он еще и внутренний замок заколдовал. Угрюмая темнота озарилась бесподобным фейерверком, слепящие искры холодного света брызнули во все стороны и, к моему вящему ужасу, из камню в заупрямившийся замок ударила настоящая молния, испепелившая препятствие и тут же угасшая за ненадобностью. Я так и села на ступеньки, мотая головой и силясь придти в себя после такого зрелища. Хоть убейте – трудно поверить в чудеса, если тебя с детства убеждали в иллюзорности творящегося.

 Быстренько сообщив самой себе парочку чрезвычайно нелестных отзывов вместо проведения примитивного и потому малоэффективного сеанса психоанализа, я оторвала зад от холодных камней лестницы и, пережив приступ панического страха, толкнула дверь в обитель мага, предвкушая связки сушеных змей по стенам, бросающуюся на тебя с порога стаю вымуштрованных выполнять единственную команду «фас» летучих мышей (ну, я-то, положим, эту живность люблю, но ведь не все же такие извращенцы!) и неодобрительно косящуюся из темного угла сову размером с откормленного птеродактиля. Где-то мне удалось вычитать заумную фразу типа: «Удивление – это реакция на расхождение действительности с нашими представлениями о ней» или что-то подобное, за точность цитаты не ручаюсь ни единым тыйыном (это наши кыргызские деньги, вроде копеек). Следуя сему изречению, я испытала ударную дозу удивления. Нет, стол Астиола не украшал компьютер последней модели, подключенный к Интернету, и он не наводил порчу по факсу, в противном случае история кончилась бы намного печальней и еще вопрос, кто бы ее рассказывал и в каком качестве – то ли назидание потомкам, то ли хвастовство былой удалью.

 Жилище и заодно магическая лаборатория Астиола походила на обиталище примерного студента, заваленное книгами. Ни кругов на полу, ни причитающихся зловещих атрибутов трезвомыслящий колдун при себе не держал. Справа от меня колыхалась занавеска, скрывающая вход во вторую комнату. Возле стола возвышалось настолько монументальное кресло, что меня одолели тяжкие сомнения: где именно находится настоящий трон Повелительницы? В тронном зале или его предусмотрительно прихватизировал престарелый интриган? Ладно, черт с ним, с креслом, а вот книжные пристрастия моей будущей жертвы надлежит изучить подробней. Неужели он и книг с заклинаниями при себе не держит, и обширная коллекция древних фолиантов окажется равноценной учебникам истории для шестого класса? Тогда останется уважительно и завистливо вздохнуть «Мне бы такую память!» и с позором удалиться. Непробиваемо оптимистическая личность, помогающая мне выкручиваться в самых сложных ситуациях, настоятельно посоветовала подойти к столу и проверить жуткую гипотезу лично. В конце-то концов, я не застенчивая грабительница, вломившаяся в чужое жилье и раздумавшая грабить, а владетельная Повелительница приличного куска земли на берегах реки Иттмы… вместе с рекой Иттмой! Мне все можно, а топтаться на пороге в позорной нерешительности просто неприлично.

 С искаженной сознанием собственной героичности физиономией я шагнула к столу и наугад раскрыла ближайшую книгу. На томительный миг я почувствовала себя летящей в бездонную пропасть настоящего отчаяния, узрев ни на что не похожие иероглифы. Но камень-молния оказался гораздо образованней нынешней хозяйки, как и полагается истинному талисману власти, до недавних пор украшавшему шею Повелительницы Сеан. В моей голове зазвучал синхронный перевод написанных причудливой вязью строчек. Успокоившись насчет возможности исполнить издевательский замысел, я радостно плюхнулась в жалобно заскрипевшее кресло с ногами, уложила фолиант на колени и принялась листать, выбирая какое-нибудь симпатичное заклинание. Убивать провинившегося Астиола я не собиралась, во-первых потому, что не так мы воспитаны, а во-вторых, его смерть не доставила бы мне удовольствия, скорее уж наоборот. Поэтому главу с заклинаниями, призывающими смерть, я пропустила, поспешно вытерев руки об юбку с некоторой мнительной брезгливостью. Над обширным разделом приворотов я сидела довольно долго, пакостно хихикая: «А не приворожить ли мне Астиола к Тилерону? Или Шетта к Астиолу?» Воображение развлекалось вовсю, подсовывая мне упоительные картины: Астиол таращится на Шетта влюбленными глазами и преподносит ему букет осенних листьев… Или… Тут я уже покраснела и хихиканье стало весьма смущенным.  Потом решила, что приворот мага не обезвредит, а только разозлит, и тогда мне откусят голову живьем.

 Раздел «О свойствах вещей», несмотря на скучноватое название, открывал простор для полета фантазии. Я готовила пакость заботливо, словно страничку своего сайта. Вспомнив рассказы подружки о матерящемся компьютерном вирусе, замыслила  проделать нечто подобное. Например, Астиол открывает магическую книгу, а та посылает его матом далеко и прямо! Конечно, он будет злой, конечно, его самолюбие пострадает, и он не сможет сосредоточиться на новых покушениях! Внимательно изучив главу «Наделяем вещи даром речи», я под диктовку талисмана записала заклинание русскими буквами, чтобы прочитать его без запинки и уже собралась провести эксперимент, как вдруг наткнулась на приложение «О визуальных эффектах». Предвкушая раздолье для необузданной фантазии, я с наслаждением изучила предлагаемый приемы оснащения основных заклинаний этими самыми эффектами и с подхалимским поклоном в сторону сэра Макса Фрая заставила произносимые взбесившейся литературой ругательства материализоваться в воздухе огромными сверкающими буквами, написанными симпатичным округлым шрифтом и ярко-оранжевого, как обложки моих любимых книг, цвета. Скосив глаза от усердия, громко и отчетливо прочитала заклинание, потом открыла первую попавшуюся книгу. Что тут началось! Никогда еще мне не приходилось восхищенно ржать, выслушивая в свой адрес такие гадости! Воодушевленная первым успехом, я продолжила магические упражнения, экспериментируя с насыщенностью цвета, размером шрифта и различными видами букв.

 Человек, охваченный священным безумием творчества, редко бывает внимателен к творящемуся вокруг, посему шаги на лестнице я услышала немного поздно. Поспешно захлопнув книгу и в панике оглядевшись, я заметила под потолком узкое окошечко, пропускавшее в комнату дневной свет, зеленоватый от полощущихся в нем листьев скрывающих окно кустов. Перелетев с кресла на стол и чудом не наступив на свечу в подсвечнике, я подскочила к окошку и ухватилась руками за край, пребывая в полнейшем неведении относительно своей физподготовки, конкретно – той ее части где нормальные люди бодро подтягиваются на турнике. В школе уроки физкультуры я использовала как специально отведенное время на болтовню с такими же хитрыми одноклассницами, а в университете числилась в своеобразном спецназе под названием «спецгруппа», что не мешало мне лучше всех промахиваться по мячу на волейболе. С другой стороны, в школе за мной гонялись только учителя и завучи, а в университете никто не гонялся, поэтому о возможностях человека, которого вот-вот сцапает разъяренный вторжением маг, я никак не знала, ни по опыту, ни понаслышке, просто ухватилась за край окна, подтянулась на руках и ужом выскользнула на вольный воздух.

Отбежав на приличное расстояние, я услышала вслед яростные проклятья и весело засмеялась, улыбнувшись солнцу.

 - Что, съел?