Аделаида Фрай

 

Когда Боги умирают.

 

Они были одни в комнате. И во всем доме они были одни. Да и в целом мире их было только двое. Гитаристка и скрипач. Творцы своей Вселенной.

 Они познакомились уже очень давно. Они помнят, как создавали этот мир, но они молчат. И за это молчание они вознаграждены: общество старательно делает вид, будто не существует этой сумасшедшей пары музыкантов.

 Когда-то он был тоже создателем одного из миров. Он создал то, что потом называлось Утопией. Он создал нереальный мир, каких сейчас уже никто не создает. Да и нет смысла создавать такой мир, глядя на опыт скрипача. В конце концов, его утопия рухнула, оставив тяжелейший камень на сердце. Больше он ничего не стал создавать, он стал скитальцем.

 Ее он встретил еще в самом начале создания нашего мира. Она была одной из тех, кого называли Создателями Всего. Она могла быть и создательницей этого неудавшегося демиурга. Но выяснить это невозможно, такие, как она, никогда не помнят о том, что создавали когда-то.

 Она была совершенством в его глазах. Она была очень мощна и всегда создавала то, что оставалось надолго. Но слишком много созданий было на ее счету. Они отнимали слишком много сил, а она сама даже не могла вспомнить, кто же ее создания. И она, перестав создавать, дала волю своим творениям и ушла.

 И вот они встретились. Они были первыми демиургами, которые пошли одной дорогой. Они поселились в новом мире. Они видели и знают все. Теперь им хотелось спокойствия. Они жили в большом холодном старом доме вдвоем. Они тихо жили, мирно работали. И ничего больше не надо было. И перспектива безмятежной вечной жизни их прельщала.  

 Они находили все счастье в музыке.  Она смотрела на звезды, сочиняя мелодию, он, чувствуя каждое изменение в ее настроении, подстраивался со своей скрипкой к ее гитаре. Оба были молчаливы, потому что каждое слово совершенно случайно могло обрести плоть. 

 Улица, где жили эти двое, была густо заселена, рядом с их двухэтажным очень старым домом возвышались современные небоскребы. Но никого не смущало их жилище. Это тоже было вознаграждением за молчание.

 В этот вечер она, вернувшись с работы, принялась за создание новой песни. Проведя несколько часов за этим занятием, она взглянула на часы, без пятнадцати час, он обычно возвращался домой в восемь вечера, но сейчас уже глубокая ночь, а его все нет. Она отложила гитару, и отправилась на кухню, варить кофе. Она была озадачена, ведь за столько лет спокойной размеренной жизни она привыкла к постоянству. Вот уже семь лет подряд он приходит домой ровно в восемь, встает рядом с ней и, не смея перебить, присоединяется к ее игре.

 А сейчас его не было. Ей стало страшно находиться одной в этом большом, пустом и холодном доме. Впервые за годы жизни здесь, она испугалась дома. Да и вообще раньше она никогда и ничего не боялась.

 Она пила кофе и барабанила пальцами по столу. И этот стук эхом отражался по всему дому. Услышав это, она отдернула руку, стук, похожий на чьи-то легкие шаги не прекратился. В лицо ударил холодный ветер. Теперь ей стало спокойно: он вернулся. Всегда, когда он возвращался домой, с ним приходил пронизывающий ветер.

 Он вошел на кухню. Она сказала всего два слова в приветствие:

-Все изменилось.

-Начальник задержал.

 Больше в этот вечер они не разговаривали. Музыкальные инструменты тоже пылились. Скрипач лег спать, гитаристка отправилась гулять, чего в это время суток она не делала вот уже почти столетие.

 Она обдумывала сегодняшний вечер. Что заставило ее испугаться пустоты дома, эха от стука собственных пальцев? Почему его задержал начальник? От своих сотрудниц она слышала, что их мужья тоже говорят, будто их задержал начальник, а сами пропадают неизвестно где. Но он не был ей ни мужем, ни даже любовником. Они даже людьми-то не были, они были демиургами, поэтому друг другу они никто, просто по странному обстоятельству они пошли одним путем. Потому и врать ему было не за чем.

 Но тогда снова надо вернуться к поставленному вопросу: почему же начальник его задержал, да еще так надолго?

Есть еще одна версия. Ведь до них никто не будет докапываться, пока они будут молчать: начальники будут отпускать вовремя, владельцы земли будут игнорировать их старый дом и не сносить его, сотрудники не станут обращать внимания на их странности, и все тому подобное. Может, он кому-то рассказал правду.

«Только бы не так, только бы не так!» - думала она.

 Но все было уже напрасно, теперь ее слова мало что значили.

 Он лег в постель лишь для видимости, но заснуть так и не смог. Он очень не хотел, чтобы она его сейчас покидала, но он так же не мог находиться в ее обществе. Теперь ему было больно смотреть в ее чистые небесные глаза. Он больше не был кем-то возвышенным, не был больше демиургом, не был больше богом.

 Он не смог выдержать вечного молчания, он все рассказал. И о том, как создавался этот мир, и о том, как создавались остальные, о которых жители этого ничего не подозревают. Хотя нет, малейшее представление о других мирах они все же имели, потому, как он был не первым проговорившимся демиургом, отсюда и столько разных версий зарождения жизни здесь, и столько гипотез о существовании иных миров. Тех, кто были до него, давно уже нет в живых, они стали самыми обыкновенными людьми и умерли простой смертью. Он чувствовал, что демиургов почти не осталось, а таких, как она, его подруга и спутница, вообще нет. Их изначально было мало, а теперь уже осталась она одна. И она бы, вероятно, не проговорилась, потому что ей нравилось жить в блаженстве и спокойствии, но с ней был он, тот, который не стерпел и обрек на обыкновенную жизнь.

-Теперь мне придется ее покинуть, но как рассказать ей об этом, - сказал он себе, глядя в темноту.

 И это было совершенно напрасно. Процесс разрушения их божественной природы уже пошел, ничего остановить уже было невозможно.

 Следующий день прошел странно, знакомые начали на них подозрительно коситься, а люди в формах, проходя мимо их дома, очень заинтересовано разглядывали необычное для этого района здание.

 Вечером они, вернувшись домой сели в одной комнате вместе со своими музыкальными инструментами, только сегодня они не хотели играть. Надо было или говорить, или молчать. Они выбрали второе.

 Они были одни в комнате. И во всем доме они были одни. Да и в целом мире их было только двое. Гитаристка и скрипач. Погибающие творцы вселенной.

 Свет был выключен, отовсюду слышались разные звуки, она от каждого из них вздрагивала, но тишина ее пугала еще больше. Он смотрел на нее, словно в первый раз. Она снова была совершенством. Было такое ощущение, что именно она все сможет изменить, что еще не поздно. Но он не смог ничего сказать.

 Внезапно раздался звонок.

-Я открою, - коротко сказала она и направилась к коридору.

 Пришли странные люди, который хотели снести их дом, чтобы построить новый небоскреб. Скрипач вел себя довольно-таки спокойно, понимая, что это плата за то, что он открылся. Гитаристка же, ничего не понимая, взорвалась.

 Ее признали невменяемой и уже через неделю отправили в психиатрическую лечебницу.

 Он не мог в это поверить. Почему платит не он, а она, его совершенство. Он решил навестить ее.

 Когда он вошел, она сидела на постели в пижаме, ноги скрещены, совершенно равнодушный взгляд, пронзающий стену.

«Люди все время ищут бога, а вот она, тихо жила рядом, но никто не смог оценить» - смотря на нее, думал он.

-Люди ищут бога за тем, чтобы верить. А мы жили рядом, мы все скрывали, никто бы никогда не догадался о нашей природе. А верить в себе подобных – это глупо. Поэтому демиургам не в кого, да и не за чем, верить, - спокойно сказала она, все так же равнодушно глядя сквозь стену. – Ты верил в меня, я знаю, я всегда это знала. Ты - глупец.

-Я сжег наши инструменты, я принес то, что ты просила. Надеюсь, ты сможешь меня простить и понять, - произнес он и достал из кармана пистолет.

 Она повернулась к нему и улыбнулась, это могло обозначать только одно: она его простила.

 Хлопок. И его уже нет.

 Слеза покатилась по ее щеке. Еще хлопок. Теперь нет и ее.

 Их жилище еще долго горело. И сколько пожарные не пытались потушить пламя, у них ничего не получалось. Пока здание не сгорело дотла, погасить огонь не мог никто.

 Вот так умирают они. Те, кого мы считаем нашими создателями, богами. Те, в кого мы верим.

 Его вера в нее погубила их обоих. Он боялся признаться ей в своей глупости, а она могла бы все изменить, и может быть, их ждала другая судьба. Но сейчас уже поздно об этом говорить. Их уже давно нет, их уже не вернуть. Да и, наверное, было бы бессмысленно их сейчас возвращать.

 Что мы можем, простые смертные, когда даже боги умирают? Наверное, все-таки что-то мы можем. Мы тоже можем стать демиургами. Создателями собственной судьбы.